Это было светло-серое полотнище с вышитой на нем черной секирой. Он расправил его и убедился, что это тонкая работа, плод заботливых трудов долгими зимними вечерами, красивое знамя с черной каймой.
– Господин, сжечь его?
– Нет! Сохрани!
– Забери у меня хоть что-нибудь, – выпалила Эерика, – и получишь медленную смерть. Твои крики эхом будут раздаваться в подземном мире, душа твоя попадет к червю смерти и станет корчиться в вечных мучениях.
Я съел еще кусок лепешки.
– Так твой муж ульфхедин? – спросил я.
– Да, сакс. Он – воин-волк. Он вскормлен печенью саксов.
– Но из Ирландии его прогнали? – Я осклабился. – Эй, Финан!
– Что, лорд?
– Финан из Ирландии, – пояснил я Эерике с улыбкой. Потом обратился к другу: – Финан, расскажи нам, как ирландцы обходятся с ульфхеднар?
Он тоже улыбнулся:
– Господин, мы их убиваем. Только сначала затыкаем уши кусочком шерсти.
– Это зачем? – спросил я у него, глядя на Эерику.
– Потому что они рыдают, как младенцы, – ответил Финан.
– А этот звук никому не нравится.
– Ага, вот мы и затыкаем уши, – продолжил Финан. – А когда ульфхеднар, эти маленькие дети, умирают, мы обращаем в рабство их жен.
– Как насчет вот этой? – поинтересовался я, указывая рукой с лепешкой на Эерику. – Не слишком стара для невольницы?
– Для стряпухи сойдет, – проворчал он.
Эерика накинулась на него.
– Чтоб ты сдох, как крыса… – начала она, но замолкла, потому я сунул остаток овсяной лепешки ей в рот. И сжал ей челюсть, не давая выплюнуть.