Человек с одним из многих лиц

— А почему здесь нет зеркала? — поинтересовалась Бриджит.

Детективу-инспектору Джимми Стюарту исполнилось 59 лет 11 месяцев 3 недели и 2 дня. В те далекие времена, когда он только начинал службу в полиции, носить имя, совпадающее с именем кинозвезды Золотого века Голливуда[14], считалось забавным. По этому поводу старики постоянно отпускали шутки — не очень смешные, но позволяющие убивать время и хоть чем-то развлекаться на дежурстве. А еще они показывали пародии — разумеется, плохие, но обычно хватало имени и чудного голоса, чтобы все догадывались, о ком идет речь. Впрочем, он ни на кого не держал обиду. Все эти старики теперь «висели» на большой деревянной доске в конце коридора — той самой, на которой через пять дней появится и его имя, нравится ему это или нет. Что ж, единственный способ избежать этой участи — умереть от бандитской пули к следующему понедельнику. И тогда он украсит собой доску мраморную, висевшую на почетном месте в вестибюле.

— Вам требуется зеркало, сестра Конрой? — спросил детектив Уилсон. — Хм… по мне, вы выглядите превосходно.

Стюарт покачал головой, не поднимая глаз. Уилсон был идиотом наихудшего сорта: с высшим образованием. Необходимость нянчиться с ним стала одним из унижений, которым его подвергли за последние полгода после того, как его функционал «был свернут». Почти каждый гард выслуживает свой тридцадник, оформляет пенсию и бежит отсюда со всех ног. Но только не Стюарт: он упрямо цеплялся до последнего. Начальство уже не знало, что с ним делать. Но хуже всего было то, что он служил бы и дальше, если бы ему позволили. Служба стала для него всем. Он с ней совершенно сроднился. Любой, кто не уходил в отставку по достижении выслуги лет, обычно занимал место среди руководящего состава. Карьера же Стюарта, и без того не особо стремительная, намертво застыла на должности детектива-инспектора. Никто, конечно, ему этого не говорил, но неистребимый протяжный выговор уроженца Фингласа[15] сыграл с ним дурную шутку. Старшие офицеры не должны разговаривать с таким же дублинским акцентом, как те ребятки, которых они «закрывают». Впрочем, Стюарту было все равно. Он прекрасно понимал, откуда он, как и любой, имеющий уши. Просто он был ищейкой до мозга костей. Если бы он продвинулся вверх по пищевой цепочке, то пришлось бы целыми днями просиживать штаны на совещаниях и пытаться мыслить «нестереотипно». К черту все это! Он любил свою работу, даже если она не отвечала ему взаимностью. И вот теперь его время подходило к концу. С некоторых пор единственный шанс поучаствовать в приличном расследовании убийства мог представиться только в том случае, если он сорвется и забьет Уилсона до смерти бутылкой шампанского — той самой, что ему подарили по случаю грядущего выхода на пенсию. Кстати, это говорило о довольно слабых детективных способностях коллег. Джимми Стюарт выпивал лишь раз в жизни. И ему это занятие не понравилось.

— Давайте уточним, — продолжил Уилсон. — Когда я сказал, что вы прекрасно выглядите, то не имел в виду сексуальный контекст.

Стюарт стал перечитывать свои записи, во второй раз убеждаясь, что охватил абсолютно все. Он позволил напряжению, которое только что создал Уилсон, невозбранно висеть в воздухе, пока не дошел до конца страницы.

— Она имеет в виду двустороннее зеркало — как в полицейских сериалах, — Стюарт поднял глаза и улыбнулся сестре Конрой. — Боюсь, у нас такого пока нет.

— О.

На лице Бриджит мелькнуло разочарование.

— Итак, — продолжил Стюарт, — если вы хотите ударить детектива Уилсона по голове, то я сделаю вид, будто ничего не заметил, и никому об этом не расскажу.

Он перевернул лист и продолжил чтение.

Стюарт пребывал в раздражении.

Это было перманентное раздражение, вызванное самим фактом того, что он уходит в отставку. У него не имелось никаких хобби. Рыбалка наскучила до слез, от рукоделия выступала крапивница. Гольф, конечно, мог стать прекрасной заменой прогулкам на свежем воздухе, но он, к сожалению, не любил прогулки. Единственным видом спорта, который ему нравился, был американский футбол — из-за того, что в девяностые годы он служил ночным дежурным сержантом, и других развлечений тогда не было. Это занятие занимало воскресные вечера в течение пяти месяцев года. Даже в самые спокойные недели, когда шесть с половиной дней он ни хрена не делал, Стюарт ждал эти вечера с нетерпением.

А еще он испытывал особое раздражение всякий раз, когда видел перед собой большое блестящее лицо рыжеволосого Уилсона, слышал его плаксивый говор или, что хуже, слушал, как небрежно он упоминает свою степень по криминологии, полученную в сраном Тринити-колледже[16]. Стюарт должен был ввести его в курс дела, вручить, так сказать, бразды, но Уилсона, судя по всему, больше интересовали ниточки — вроде тех, за которые дергают, когда хотят, чтобы инфантильному внуку бывшего министра финансов вручили значок детектива. Уже три недели они с Уилсоном работали вместе. За это время Стюарт девять раз процитировал Дэнни Гловера из «Смертельного оружия», но парнишка его ни разу не понял! Видимо, Стюарт в самом деле «слишком стар для этого дерьма».

Все вышеперечисленное являлось источником его ежедневного раздражения, но не сегодняшнего, достигшего наивысшей точки. И причиной ему стала Бриджит.

За тридцать шесть лет супружества многострадальная миссис Стюарт уговорила мужа-трудоголика съездить в отпуск за границу ровно дважды. Инспектору Джимми Стюарту не нравилась заграница. Он не любил ни море, ни солнце, ни иностранцев. Не то чтобы он был расистом, просто иностранцы норовили говорить на своих языках, а Стюарт испытывал патологическую неприязнь полицейского ко всему, что он не понимал. Во время второго заграничного отпуска они поехали на Крит. Ему эта затея категорически не нравилась, но он постарался не подавать виду. Как-никак, эта женщина родила и вырастила четырех его детей, всех из которых он любил и трое из которых ему нравились. Раз уж он сдался, раз принял такое решение, то будет справедливым позволить ей насладиться отпуском, не начиная вести себя как вечно недовольный хрен! Но во второй же вечер он внезапно осознал, что ему грозит пищевое отравление. Еда, которую они ели, была вполне вкусна и не вызывала подозрений. Тем не менее Стюарт молча сходил на ресепшен и попросил дополнительный рулон туалетной бумаги. В течение нескольких последующих дней он терпеливо ждал и даже вел себя достаточно деликатно, чтобы не повторять «Я же тебе говорил!» даже в тех нередких случаях, когда туалет требовался сразу обоим.

Теперь жена ездила в автобусные туры по Европе с бридж-клубом. В ее отсутствие собака питалась замороженными обедами, с любовью приготовленными для мужа многострадальной миссис Стюарт, а сам он с аппетитом уплетал фастфуд, который ему строго-настрого запрещалось есть. Брак, думал Стюарт, — это компромисс. Компромисс и ложь. Правильная ложь.

Дело в том, что детектив-инспектор Джимми Стюарт обладал сверхъестественным чутьем на всякое неприятное дерьмо. А одного взгляда на сияющее лицо сестры Конрой вполне хватало, чтобы захотелось сходить за дополнительным рулоном бумаги.

Она явилась сама, желая дать показания о том, что произошло накануне вечером в хосписе Святой Килды. Безобразие, конечно, но смерть еще безобразнее. Это как раз не вызвало особого беспокойства. Сегодня утром Стюарт первым побывал на месте происшествия, и версия, изложенная сестрой Конрой, вполне совпала с уликами. Судя по всему, этот бедный поганец Браун был на волосок как от жизни, так и от здравомыслия и не держался крепко ни на том, ни на другом. Он ударил ножом в плечо какого-то посетителя, занимавшегося благотворительностью, и сердце старика остановилось во время схватки. К счастью, все ценные вещи пациентов запирались при оформлении, так что возможность грабежа отсутствовала. Вопрос, откуда у Брауна взялся складной нож, был довольно неудобным, и кому-то придется на него ответить. Но, с другой стороны, кому придет в голову обыскивать умирающего старика на предмет спрятанного оружия?

Сестра Конрой выразилась предельно ясно: Малкроун зашел к Брауну только потому, что оказывал ей услугу. Люди постоянно оказывают друг другу услуги. «Услуга за услугу» — такова ирландская традиция. Единственная причина, по которой Стюарт сидел нынче возле пустого места, носившего имя «детектив Уилсон», заключалась в том, что кто-то когда-то оказал услугу старому собутыльнику, запульнув его внучка вверх по служебной лестнице. То, что Стюарт вообще оказался в комнате для допросов, стало результатом еще одной услуги. Это убийство-неубийство не было тем, чем обычно занимается Национальное бюро уголовных расследований, но о нем попросил лично старший инспектор Дрейк, поскольку шеф, без сомнения, оказывал услугу кому-то еще. Он осторожно поговорил со Стюартом по телефону: пациенты, нападающие на случайных идиотов, могут поставить хоспис в неловкое положение — и так далее, и тому подобное. И нельзя ли разобраться с этим делом «деликатно», тем более что пациент, о котором идет речь, хоть и ирландец по национальности, но имел американский паспорт. Другими словами, «пожалуйста, Джимми, ты не мог бы придержать Уилсона за руку, чтобы он не проебал все дело? И ради всего святого — сделай так, чтобы ничего не просочилось в газеты. Услуга за услугу».