Да победит разум!

В то время как пропасть между положением рабочих в Советском Союзе и положением рабочих в капиталистических странах становится все уже, остается одно различие, которое не имеет тенденции к стиранию, и это различие, скорее, политическое и психологическое, нежели экономическое, а именно отсутствие в СССР независимых профсоюзов. То, что советские профсоюзы являются, так сказать, «профсоюзами компаний», советская идеология решительно отрицает. Объяснение заключается в том, что в государстве рабочих, где рабочие сами «владеют» средствами производства, они не нуждаются в профсоюзах такого типа, какие существуют при капитализме. Это объяснение, по сути, чисто идеологическое. Решающее значение имеет доминирование в профсоюзах партии и государства, что, конечно же, душит независимость и свободу и укрепляет таким образом авторитарный характер всей советской системы.

в) Образование и нравственность

Система образования в Советском Союзе служит той же цели, какой служит образование в любой стране: подготовить индивида к роли, которую ему предстоит играть в обществе. Первая задача – это внушить те отношения и привить те ценности, которые господствуют в советском обществе. Ценности, внушаемые советской молодежи и другим гражданам, вполне соответствуют западной морали, хотя акцент смещен в консервативную сторону. «Забота, ответственность, любовь, патриотизм, прилежание, честность, трудолюбие, запрет мешать счастью ближнего, отстаивание коллективных интересов – в этом списке ценностей нет ничего, чего нельзя было бы включить в этику западной традиции»[50].

Уважение к собственности подчеркивается как уважение к социалистической собственности, подчинение авторитету подчеркивается как согласие с принципами национальной и международной солидарности. В том, что касается половой морали, советская половая мораль консервативна и является поистине пуританской. Семья поднимается на щит как центр социальной стабильности, половая распущенность осуждается во всех ее формах. Самым страшным преступлением в Советском Союзе считается предательство партийных идеалов; весьма показательна в этом отношении следующая выдержка из статьи, опубликованной в «Комсомольской правде» (апрель, номер 795), в которой обсуждался случай супружеской неверности. «Далеко ли от супружеской неверности до измены в более широком смысле?..»[51] Коммунизм описывают как систему «непременной и последовательной моногамии», противопоставленной в принципе связям, порожденным «распутством и легкомыслием»[52]. Помимо главной цели советского образования – послушного подчинения индивида требованиям советского общества и его представителям – другая цель заключается в создании духа профессионального соперничества на работе. Следующее заявление, сделанное Центральным комитетом комсомола, показывает, что даже семья должна служить целям трудового воспитания: «Семьи, в которых проявляется забота о культурном росте, а ответственность за домашние дела делится между всеми членами семьи, должны служить примером для подражания. Необходимо поощрять участие детей, подростков, юношей и девушек к выполнению обязанностей по дому и считать это важной составной частью трудового воспитания»[53].

Досуг, как и семейная жизнь, тоже должен служить трудовому воспитанию. Досуг не должен располагать к «праздным удовольствиям», он должен способствовать социальной интеграции и приобретению лучших рабочих навыков. Эта задача очень коротко сформулирована в следующем высказывании: «С увеличением продолжительности свободного времени при социализме каждый работающий человек получает больше возможностей для повышения своего культурного уровня, совершенствования знаний; он может лучше выполнять свои общественные обязанности и воспитывать детей, лучше организовывать отдых, заниматься спортом и т. д. Все это необходимо для всестороннего развития человека. Одновременно свободное время… служит мощным фактором повышения производительности труда. Именно в этом смысле Маркс называл свободное время самой мощной производительной силой, которая, в свою очередь, оказывает влияние на производительную силу труда. Таким образом, свободное время и рабочее время взаимосвязаны и взаимозависимы»[54]. (Стоит отметить, что эта ссылка на Маркса является циничной фальсификацией; Маркс говорит о свободном времени именно как об истинном царстве свободы, которая начинается, когда заканчивается работа, и пользуясь которой человек может распоряжаться своими силами по своему желанию, а не как средством производства.) Насколько далеко Хрущев отошел от марксистской концепции социализма, становится ясно из разговора между президентом Сукарно[55] и Хрущевым. Сукарно высказал просто, но исключительно корректно, традиционную концепцию социализма: «Индонезийский социализм… имеет целью хорошую жизнь для всех без эксплуатации». Хрущев: «Нет, нет, нет. Социализм должен означать, что вся жизнь расписана по минутам, вся жизнь построена на таком расчете». Сукарно: «Это жизнь робота»[56]. Он мог бы добавить: «А ваше определение социализма – это на самом деле определение капитализма».

В некотором отношении, как заметил Маркузе, советская мораль похожа на кальвинистскую трудовую мораль; они обе «отражают потребность во включении больших масс „отсталого“ народа в новую общественную систему, потребность в создании хорошо обученной, дисциплинированной рабочей силы, способной наделять рутину рабочего дня этическим смыслом, производить все больше и больше товаров, в то время как рациональное использование этих товаров для удовлетворения индивидуальных потребностей откладывается все дальше и дальше все время возникающими обстоятельствами»[57]. В то же время Советский Союз использует самые современные технологии, технику и методы производства, а значит, должен сочетать потребность в интеллектуальном воображении, личной инициативе и ответственности с потребностями старомодной, традиционной трудовой дисциплины. Советская система в своих организационных методах, а также в своих психологических целях сочетает (или «телескопически сдвигает», как удачно выразился Маркузе) старые фазы с новыми, и именно этот сдвиг делает понимание советской системы столь трудной для западного наблюдателя, не говоря уже о тех дополнительных трудностях, которые возникают из-за того, что система выражает свою идеологию в терминах марксистского гуманизма и философии Просвещения XVIII века.

Хотя советская идеология признает (правда, на словах) идеал Маркса о «многогранной личности», которая не может быть всю жизнь прикована к одному и тому же занятию, советская система образования отводит первое место Воспитанию – воспитанию «специалистов на основе тесного взаимодействия обучения и производства» – и призывает к «укреплению связи научной элиты страны с производством, с конкретными требованиями государственной экономики»[58].

Советская культура сосредоточена на интеллектуальном развитии, но пренебрегает развитием аффективной стороны в человеке. Последний факт находит свое выражение в низких стандартах советской литературы, живописи, архитектуры и киноискусства. Во имя «социалистического реализма» культивируется, на низком уровне, буржуазный викторианский вкус, и это в стране, которая некогда играла ведущую роль в искусстве, особенно в литературе и кино. В то время как в некоторых традиционных видах искусства, например в балете или классической музыке, русские исполнители демонстрируют неувядающее дарование, каким они славились в течение многих поколений, в видах искусствах, несущих идеологическую нагрузку и предназначенных влиять на умы людей, особенно в кино и литературе, не осталось ничего от былого творческого потенциала. Произведения советского искусства отличаются крайней утилитарностью, дешевыми призывами к труду, дисциплине, патриотизму и т. д. Отсутствие в них подлинных человеческих чувств – любви, печали или сомнений – выдает степень отчуждения, какую едва ли можно встретить где-либо еще в мире. В этих фильмах и романах мужчины и женщины превращаются в вещи, полезные для производства, вещи, отчужденные от самих себя и друг от друга. (Конечно, нам остается подождать и посмотреть, не приведет ли в конце концов переход от сталинизма к хрущевской эпохе к значительному повышению уровня произведений искусства в советской культуре; однако при той степени отчуждения, что существует в наше время, такое развитие представляется возможным только при условии фундаментальных изменений, которые должны будут произойти в социальной структуре Советского Союза.)

Несмотря на это, в Советском Союзе публикуют и, вероятно, читают большое количество «хорошей» литературы (Достоевский, Толстой, Бальзак и т. д.). Некоторые авторы считают, что хрущевская система может стать базой, на основании которой разовьется подлинный гуманистический социализм; при этом они часто ссылаются на эту черту советского книгоиздания, используя его как аргумент в пользу своих надежд. Если люди пропитаны духом великой литературы до такой степени, как это имеет место в Советском Союзе, то, как утверждают эти авторы, их человеческое развитие будет определяться этой литературой. Мне этот аргумент не кажется слишком убедительным. Конечно, логично, что население, вынуждаемое ко все большему отчуждению, жаждет подлинно гуманистических переживаний, которые представлены в «хорошей» литературе. Но сам факт, что романы Достоевского, Бальзака или Джека Лондона описывают события, имевшие место в других странах или в другой культуре, несовместимой с советской действительностью, делает эти произведения литературой эскапизма; эта литература удовлетворяет неутолимое стремление к подлинным человеческим чувствам, которое не удовлетворяется практикой жизни в современном советском обществе; тем не менее эта литература никак не связана с реальностью и не угрожает ей.

Если мы хотим найти параллели в западной культуре, то можно вспомнить о том, что больше всего на Западе издают и, вероятно, читают Библию. Тем не менее эта книга не оказывает заметного влияния на реальные переживания и чувства современного человека, как не влияет и на его поступки. Короче говоря, Библия стала литературой эскапизма, которая необходима для того, чтобы спасти индивида от взгляда в бездну пустоты, сопровождающей его образ жизни; однако большого эффекта не производит и Библия, так как между нею и реальной жизнью нет никакой связи.

III. Является ли мировое господство целью Советского Союза?

Политика Соединенных Штатов, как и общественное мнение, построены на допущении о том, что Советский Союз: а) является социалистическим государством, б) является революционной и/или империалистической системой, нацеленной на мировое господство. Каждое из этих допущений заслуживает тщательного рассмотрения. В то же время надо обратить особое внимание на связь между социальной структурой Советского Союза и его революционной и/или империалистической тенденцией к мировому господству.

1. Является ли Советский Союз социалистическим государством?

По мнению лидеров Советского Союза, «Союз Советских Социалистических Республик» является социалистическим государством не только по названию, но и фактически. Уже в 1936 году Сталин объявил о «полной победе социалистической системы во всех сферах экономики страны»[59], а сегодняшняя советская идеология утверждает, что Советский Союз быстро движется к построению коммунизма (формации, при которой, согласно знаменитой формуле Маркса, «от каждого по способностям, каждому по потребностям»[60]).

Вопрос о социалистическом характере Советского Союза можно решить, только сравнив видение социализма Марксом с реальностями советской системы. Какие разумные основания есть у советских лидеров от Сталина до Хрущева для того, чтобы называть их систему социалистической? Они утверждают это исключительно на основании своего определения марксистского социализма, согласно которому для социалистической системы решающее значение имеет присутствие двух факторов: «обобществление средств производства» и плановая экономика. Но согласно Марксу или, если уж смотреть более широко, согласно Оуэну, Гессу, Фурье, Прудону и т. д., социализм нельзя определять таким способом.

Какова же суть идеи Маркса или марксистского социализма? Достойно удивления, как фальсифицируют и очерняют теорию Маркса не только невежды, но и те, кто должен лучше разбираться в этом вопросе. Очень хорошо об этом сказал Роберт Л. Хайлбронер: наши газеты и книги «затемняют и затушевывают тот факт, что литература социалистического протеста – это одна из самых трогательных и нравственно обоснованных хроник человеческой надежды и отчаяния. Отбрасывать эту литературу, не читая, клеветать на нее, не имея ни малейшего представления о ее содержании, – это не только возмутительно, но и страшно глупо»[61]. Правильное понимание идей Маркса с самого начала блокируется одним из самых распространенных и совершенно ошибочных клише, согласно которому идеи Маркса являются насквозь «материалистическими»[62]. Предполагается, что этот материализм проповедует идею о том, что главной мотивацией человека является получение материальных благ, а не духовных, нравственных или религиозных ценностей. Однако весьма парадоксально, что люди, которые нападают на Маркса за мнимый материализм, защищают капитализм от социализма, утверждая, что только денежные стимулы способны мотивировать человека к высокопроизводительному труду, в то время как теория Маркса как раз и восстает против такого мнимого материализма. Главная критика Марксом капитализма заключается в том, что эта система ставит во главу угла эгоистические и материальные мотивации, а концепция социализма рассматривает человека, который предпочитает быть, а не иметь. Маркс нигде не говорит об экономическом факторе как о психологической мотивации, но лишь как о социально-экономическом условии, которое приводит к определенному образу жизни и таким путем формирует человеческий характер. Отличие от идеализма Гегеля (идеализм и материализм – это философские термины, которые не имеют никакого отношения к идейной или материальной мотивации, о чем обязан знать любой университетский студент) заключается в том, что «…мы исходим ни из того, что люди воображают, придумывают, ни из того, что рассказывают, думают или придумывают о человеке для того, чтоб понять, что представляет из себя человек из плоти и крови. Мы исходим из реальных, активно действующих людей; основываясь на процессах их реальной жизни мы показываем развитие идеологических отражений и отголосков этого жизненного процесса»[63]. Или другими словами: «Люди таковы, каковыми они представляются в своем выражении жизни. Таким образом, то, что они из себя представляют, совпадает с тем, что они производят. Причем важно и то, как они это производят; то есть природа индивидов зависит от материальных условий, определяющих осуществляемое ими производство»[64]. Открытие Маркса состояло в том, что практика жизни, обусловленная экономической системой, определяет чувства и мысли людей, вовлеченных в эту систему. Согласно такому взгляду, одна экономическая система может иметь предпосылки к развитию устремлений к материальным благам, а другая система – к предпочтению аскетического образа жизни[65].

Главной заботой для Маркса, как и для Гегеля, было полное развитие человеческих возможностей, решение вопроса о том, как «перевести себя из ночи возможности в день действительности» (в изложении Гегеля). Человек, по Марксу, развивает свои возможности в ходе исторического процесса. Он должен быть таким, как он может быть, но каковым пока не является. В современном индустриальном обществе человек, согласно Марксу, достиг пика своего отчуждения. В акте производства отношение рабочего к свой собственной деятельности ощущается как нечто, рабочему не принадлежащее. В то время как человек становится отчужденным от самого себя, продукт труда становится «чуждым объектом, господствующим над рабочим. Рабочий существует ради процесса производства, а не процесс производства ради рабочего»[66]. Господами рабочего становятся не только вещи, которые он производит, но также социальные и политические условия, которые он создает. «Эта консолидация того, что мы производим, превращается в объективную силу, которая возвышается над нами, выходит из-под нашего контроля, опрокидывает наши надежды, перечеркивает наши расчеты и служит одним из главных факторов исторического развития до настоящего времени»[67]. Человек, полностью развитый, человек-творец должен стать субъектом, а не объектом истории, этот человек перестанет быть «уродливым чудовищем и станет полностью развитым человеческим существом», и именно это, по Марксу, есть цель социализма.

Согласно концепции Маркса, главные цели человека – независимость и свобода. «Существо, – говорит Маркс, – не рассматривает себя как независимое, если не является хозяином самому себе, а таким хозяином он становится только тогда, когда овладевает собственным бытием. Человек, живущий по милости другого, считает себя зависимым существом»[68]. Как утверждает Маркс, человек независим только в том случае, если он присваивает свое многообразное бытие всеми возможными способами и таким образом превращается в цельного человека. Все возможности восприятия и человеческие отношения – зрение, слух, обоняние, вкус, прикосновения, мышление, наблюдение, ощущения, желания, действия, любовь – короче, все стороны человеческой индивидуальности… являются… средствами присвоения реальности… Частная собственность сделала нас настолько глупыми и раздробленными, что любой предмет мы считаем нашим только в том случае, если он существует для нас как капитал, или если мы можем его непосредственно съесть, выпить, надеть и т. д., короче, использовать тем или иным способом… Таким образом, все физические и интеллектуальные ощущения были замещены отчуждением всех этих ощущений – ощущением обладания. «Надо низвести человеческое существо до состояния абсолютной нищеты, чтобы породить все его внутреннее богатство»[69].

Идея Маркса о полной самореализации человека подразумевает, что эта самореализация может произойти только в соотнесенности человека с миром, природой, другими людьми и в отношениях мужчин и женщин. Такой социализм был для Маркса, по верному замечанию Пауля Тиллиха, «движением сопротивления против уничтожения любви в реальной общественной жизни»[70], что становится очевидным из следующего отрывка: «Давайте предположим, что человек и его отношение к миру стали действительно гуманистическими. Тогда любовь можно будет менять только на любовь, доверие на доверие и т. д.; если вы захотите влиять на других людей, то вы сами должны быть личностью, которая оказывает на других стимулирующее и поощряющее влияние. Каждое из ваших отношений к человеку и к природе должно быть особым выражением, соответствующим объекту вашей воли, вашей реальной индивидуальной жизни. Если вы любите, не вызывая ответной любви, то есть если вы не способны… сделать себя любимым, то ваша любовь бессильна, она становится несчастьем»[71].

Плодотворный, свободный, независимый, любящий индивид – таким Маркс видел человека. Он не был озабочен максимальной производительностью труда и потреблением, хотя и ратовал за возможность для каждого достичь экономического уровня, обеспечивающего достойную человеческую жизнь. Маркс не ратовал за уравнивание доходов как первоочередную задачу, хотя и возражал против неравенства, которое препятствует равным возможностям в восприятии и переживании жизни. Заботой Маркса было освобождение человека от такого труда, который разрушает его индивидуальность, превращает человека в вещь и делает рабом производимых им вещей.