Голос его летел издалека, и слышала она его как будто сквозь вату в ушах, силилась открыть глаза, но видела только тьму в своей голове.
– А-а-а-а! – превозмогая одеревеневшее тело, закричала Манька всем существом, сползая с кровати. Состояние тьмы она тоже умела понять. зверюга умела погрузить человека в бессознательность, отключая сознание, но в Аду она и не такую завесу разрывала. Правда, тогда ей черти помогли, но раз справилась – справится и сейчас!
Реальность возвращалась, по мере того, как измученное сознание прорывалось в бытие сквозь пелену тумана. Кот, страшно злой и по-хамски улыбчивый, склонился над нею, недоумевая, отчего она еще противилась ему.
Как огромная тень…
– Спать! Я же приказал – спать! Вот упрямая! – рассердился он не на шутку, наложив лапу на лицо. – Чего не спится тебе? Подслушиваешь, вынюхиваешь, погребальный костер на избу задумала! Сниму, избушечка, обузу с твоего хребта! Да так сниму, чтобы неповадно было грязные рученки к чужому добру протягивать. Задумалась бы ты разве, как Манькин ухарь подляны готовит, если бы не подслушал я? Погодь, ах кочергой огреем…
Кот куда-то потянулся от лица…
И тут Манька, наконец, схватила его за лапу мертвой хваткой, подминая под себя, обхватив его ногами и сворачиваясь на нем калачиком, зажимая его коленями.
Получился не совсем тот прием, которому учил ее Дьявол, но кот впился в ее руку зубами, царапая лицо когтями, извиваясь под нею ужом, чтобы освободиться. Но Манька боли не чувствовала, кот обезболил ее раньше, когда проткнул сознание каким-то своим способом. Он был мягонький, и как только она положила на него голову, ей совсем стало хорошо.
Сдавить его получилось не совсем, она была в одном измерении, а тело ее в другом. Но все же, местами она зацепилась за себя саму.
Кот заверещал благим матом, выкарабкиваясь из-под ее полубесчувственного тела.
Оба свалились на пол, продолжая бороться.
Его вопли помогли ей вернуться в реальность, и сразу заболела щека, залитая кровью, и рука, которую Зверь прокусил до кости. Это-то и помогло ей прийти в себя окончательно, избавившись от наваждения. Она держала кота крепко, вцепившись в второй рукой в его хвост (или то, что торчало у него из задницы), накручивая на кулак, зубами держа за загривок за загривок. Зубы у нее тоже были крепкие, натренированные железо молоть. Так, с жатыми зубами, она мычала, пытаясь позвать на помощь Борзеевича.
– А? Что? Где? О-о-о! – проснулся он от ее и Кота Баюна криков, протирая сонные глаза рукавом, растерянно таращась округленными глазами на битву посреди горницы. Видно, чары на него подействовали сильнее: он сидел на лавке, как малое дитя, тараща глаза, и вместо помощи подтянул и поджал под себя ноги, чтобы не мешать борющимся.
Коту, наконец, удалось вывернуться. Дико мяукнув, он кинулся к двери, поджимая поломанный местами хвост. Обессиленная и обесточенная Манька поволоклась за ним следом, не выпуская из крепко сжатой пятерни клок шерсти. Кот тащил ее за собой, оглядываясь и вырезая по дороге когтями куски плоти. Кровища из нее лилась ручьем, заливая пол и половичек, на котором кот тащил ее за собой.
И вдруг, через всю горницу от печи, мимо Маньки пролетела со свистом кочерга, ударившись в голову Страшного Зверя, который, уже у самого порога, свалился замертво…
Состояние нестояния прошло мгновенно. Манька сразу оценила боевую машину, которая по всему телу обросла странными иглами, которые торчали и из нее, да так густо, что можно было принять за шерсть. Сами иглы были полыми внутри, как капсулы. Уколы оказались неглубокими, но очень болезненными.
И был он, пожалуй, с доброго волка
Манька противно выругалась, как Дьявол, когда его отвлекали от важных без сомнения дел, вытаскивая из себя иглы, вынула свечку из подсвечника, зажгла ее и склонилась, рассматривая Котофея Баюновича, без которого Благодетельница была как без рук. Смотреть на зверюгу получалось только как на руку Помазанницы, которой она дотянулась до нее в этом лесу…
Борзеевич тоже пришел в себя, потряс головой, пощупав виски, сполз с лавки, кое-как доковылял до нее. Повыдергивал иглы из ее спины, которые она не смогла достать, ощупал места уколов и тоже склонился над Зверем, не веря своим глазам.
Передних лап у кота было две, задних… тоже две и еще одна. Она и оказалась хвостом. А сам хвост – маленький отросток, похожий на ужа, болтался между ушами. А может, это был не хвост, а чуб-коса, но имел он внутри косточку. То есть, кот был наполовину передом, наполовину задом… Кровь лилась из его головы, но не так сильно, и не красная, а бледно-голубая, как вода на киселе.
ebooksa