– Ишь ты! Благородных кровей! – заметил Борзеевич, ткнув в зверя пальцем.
– Изба, ты мне жизнь спасла! – благодарно скрестила Манька руки на груди, низко кланяясь в передний угол, осознав, наконец, под какую опасность изба же их и подставила. Эманации избы были не то что расстроенными – виноватыми.
– Борзеевич, надо проверить, чем он ее сглазил… Это ж какой подлец!
Но стоило ли поминать о дурном, когда все остались живы-здоровы! Манька избы не обвиняла, сама была такой же дурой. И, пожалуй, была бы дальше, если бы воочию не полюбовалась, как это выглядит со стороны. Поумнела она, наверное, только что, вспомнив, как поддел ее Дьявол во время битвы с оборотнями, когда она думала показать своим мучителям и избы, и Дьявола, и Борзеевича…
Впрочем, изба могла быть под гипнотическим влиянием, все-таки Зверь ее обрабатывал непростой, а она так, на радостях, с распростертой грудью…
А коту было вовсе не до шуток. Он лежал, истекая кровью и коченея прямо на глазах, пока Манька металась в поисках тряпицы, чтобы перевязать его рану. Шкура с него вдруг ни с того не с сего сошла на нет, оголяя под собой скелетик, по усам торопливо спрыгивали блошки, падали замертво кверху лапками, оставляя кучки праха.
– Ну, это так теперь? – округлились глаза у Борзеевича, удивленного прогрессирующим новым видом, который приспособился жить только на баюнах.
– Это кто? – ткнула Манька в кота, погрозив ему кулаком. – У-у-у, зверюга! – облизывая раны и высасывая яд, она протерла их тампоном, смоченным в живой воде. Мало ли какую мог занести инфекцию.
– Кот… Баюн! Древнее Котофеевича не сыщешь! – оторопело ответил Борзеевич, слегка заикаясь на словах. Он недоверчиво подергал его за хвост, повертел кочергу в руках, приближая ее к самому носу. Даже зачем-то обнюхал.
– Старый, старый знакомый… мы с ним… вроде как, одного поля ягоды… Погоди-ка, – вскинулся Борзеевич, – кочергой его не убьешь! Он еще попьет кровушки, ты уж поверь! Его вампирским баю-бай все времена стонали! С другой стороны, Маня, он братец мой… Вот, наконец, встретились…
– Это какой такой Баюн, из сказки что ли? – поморщилась Манька, фыркнув.
– Ой, Маня, ты в сказку ходила уже! – осудил ее Борзеевич. – Каждая сказка…Нет и не будет правдивее истории! Он на право пойдет, песнями с ума сведет, на лево пойдет, сказку заведет… Они у него не хуже моих горошин… Только моя горошина смерть глупой голове, а его юдоль – свести с ума умную голову.
– Слыхала я, как заливал избе, – Манька согласно кивнула головой. – По-другому это не обзовешь! Яблоко от яблоньки, хлеб да соль… – передразнила она Кота Баюна.
– Ой, а как там изба-то? – спохватился Борзеевич. – Дружила она с ним… С того самого времени, как в кандалы ей обуться… Он ей побасенками долюшку раскрашивал, да потчевал головушку райскими обещаниями, а Баба Яга могучие силы вдувала… Это, Маня, когда я ей горошины на Баюновы сказки передал, изба сама себя достала. Решила на свободу, а тут – сила вражья подоспела… Потом долго молились мы… Услыхал видать, Отче, раз привел тебя погостить… И шибко избе хотелось показать тебе чудо чудное, диво дивное о пяти лапах. Ну или, ему показать, что все у нее сложилось… Ты уж, не суди ее строго… Смотри-ка, разом про душок-то его поняла!
– Не сразу! Она ему всю нашу дислокацию выдала. Видно, у нее горох закончился… – зло отозвалась Манька, сердито посмотрев в сторону печи. – Я смотрю, и без меня жизнь у вас не была скучной… Чего делать-то с ним? Отпускать нельзя, узнают про все наши секреты, кто, что, откуда, а врагу об этом пока знать не положено. Меньше знают – крепче спим. Оставлять тоже. Закормит сказками, не выдержать нам подсказочных наставлений, натворим глупостей… Это ж надо так человека обесточить! – ужаснулась она, ткнув в скелетик кочергой. – Может, запереть его в черный ящик?
– Вырвется! Это, Маня, сказочный зверь, его так просто не удержишь, – с сомнением покачал головой Борзеевич, сунув руки в карман и хмуро вглядываясь в кота, дожидаясь, когда тот начнет оживать – Он всеми пятью лапами на земле стоит, у него только хвост в Небо упирается, на всемирную паутину похож…
Пока думали и решали, что делать с котом, появился Дьявол, который в миг оценил обстановку.
– Может, это… стрелой добьем? – удрученно предложила Манька, сожалея, что стрел остается все меньше и меньше. Живой водой она уже кота полила, колом осиновым потыкала, но сердце у кота отсутствовало, от живой воды он не ожил и не умер, от осины то же самое. Зря она тратила стрелы как попало, когда оборотней добивала. Многие не достигли цели, ибо враги, озаботившись бегством, уже и не думали ее искать. Стрела, вылетевшая из лука и скрывшаяся из глаз, как сквозь землю проваливалась. После воды и осины она сомневалась, что стрела хоть как-то на него подействует.
– Бесполезно, – подтвердил Дьявол, тревожно просматривая пространство избы всеми девятью зрениями. – Он, поганец, моему суду не доступен. У него природа такая, что не в сказке сказать, ни пером описать. Сам не понимаю, как сподобился такое чудо на свет произвести. Все, к чему прикасались люди, сделали его мешком заплечным. Фикция он – мечта несбыточная. Перестанет такой существовать, жди! Вам во лбу звезда светит, так это его погребальная песня, тучи набежали, так это он сказку сказывает. Противиться ему месяц мог бы какой человек, но ведь нельзя же совсем не думать о будущем. Пока человек жив, зверь этот не уйдет с земли…
– А почему он вампиров слушает? – подала голос Манька, собирая веником костяшки и прах в совок.
ebooksa