Ей стало обидно: даже поблагодарить по-человечески не умеют. Но вовремя одумалась – это все-таки был не человек, а черт, а все черти повернуты на сто восемьдесят градусов, и понимать их надо наоборот. Или он не так уж рад своему спасению, или стены его темницы не предполагали иной речи. Впрочем, и другие не спешили исчезнуть, когда она с ними столкнулась в пещере старшей избы, но хотя бы не благодарили, как этот: смеются ли, плачут, – все обман!
Манька разозлилась.
– Тварь ты бестолковая, – обижено произнесла она, обращаясь к черту. – У тебя и головы-то нет с извилинами, куда тебе понять, что ты тут делал! Растянули тебя, как свиную шкуру на заборе, а ты и рад! Повторяешь, чего ни попадя. Поди, своими словами говорить не научился, – она сверлила его затылком и пилила, пилила, пока черт, растворившись, не уступил место свету и земле, которая поглотила пространство, соединяющее две избушки.
Манька взяла крест крестов. По форме это был не крест, а круг, а на нем гравировка в виде треугольника с начерченной размашистой перевернутой буквой не то А, не то Д. Простенький медальончик без всяких украшений, величиной в ширину ладони, с прилаженной к нему цепочкой.
Манька усмехнулась, если смотреть символически, то гравировка действительно напоминала морду козла с двумя рожками и ушами. Она надела крест крестов на себя, потом, не торопясь, вышла из бани.
И обомлела…
Помнится, в последний раз, когда она заходила в баню с ведром земли, избы были одноэтажными, а теперь избушки стали почти двухэтажными, обнаруживая те самые подвалы, в которые можно было спустится.
Дьявол прикрыл ей разинутый рот.
– Пойдем, возьмем зеркало, – предложила она.
– А куда оно от нас денется? – равнодушно ответил он, устраиваясь возле костра. – Завтра достанем. Тебе не помешает отдохнуть, ты уже две недели не спишь, – он указал на место рядом с собой. – Сегодня у нас великий день: ты достала крест крестов и зеркало против оборотней, – он хмыкнул. – Сдается мне, ты не так проста, и, возможно, я и не ошибся, решив сыграть одной фигурой.
– Да ну тебя! – отмахнулась она. – Тогда я, пожалуй, прогуляюсь по берегу.
Она набросила на плечи шаль и спустилась к реке, присев на камушек. Ей было, о чем подумать – до полнолуния оставалось всего три недели…
Глава 19. Всевидящие очи, всеслышащие уши
Проснулась Манька рано. Так рано, что было еще темно. На ночь ветви неугасимого полена гасли и сумеречного света не давали, врастая в землю корнями.
Ей не спалось, из головы не выходила предстоящая битва с оборотнями. А может, ее не будет, подумала Манька, размышляя: ну с чего оборотням нападать на нее. Но чем дольше размышляла, тем крепче становилась уверенность, что битве – быть. А с чего им ее прощать? Если Помазанница была дочерью Бабы Яги, которая помогала вампирам становиться чистокровными, все основания для мести у нечисти были.
Дьявол спал. Она не стала его будить, взяла со стенной подставки в форме вазы ветвь неугасимого полена, тихо пробралась к выходу и вышла в ночь.
Старшая избушка спала, но дверь отворила быстро и без скрипа.
В горнице Манька зажгла от неугасимой ветви свечи в канделябрах, сняла с шеи крест крестов, повертела в руках. Ничего обычного: черно-сероватый камень, очень прочный, будто стальной, волокнисто-стеклянистый, полупрозрачный, с прожилками. И тоже вибрировал в руке. «Движешься, значит, живешь!» – усмехнулась Манька, вспомнив, как Дьявол часто приговаривал то же самое, когда она стонала, что дальше идти не может.
Убрала крест крестов под рубаху, спустилась в подвал, и заметила, что зеркало ее отразило.
«Я красивая, я счастливая, я веселая!» – улыбнулась Манька своему отражению.
ebooksa