– У меня есть знакомый хирург, – неожиданно даже для самого себя сказал я. – Он принимает кого угодно, – я усмехнулся, вспомнив, как он зашивал мне рану, когда плакаты с моим лицом висели даже на самой больнице. Орфей молчал, ожидая моих дальнейших слов. – Я могу помочь, – закончил я, закатив глаза. Парень глядел на меня с восторгом, смешанным с подозрением. – И документы новые тебе сделаю, это не проблема.
– Почему? – вполне ожидаемо спросил он.
– Мы одна команда. Ты со мной с самого начала, Орфей. И я надеюсь, что до конца, – я протянул ему руку. Орфей улыбнулся и протянул в ответ свою.
Орфей
Я никогда ещё не видел Августа таким.
Честно говоря, его перемены в настроении не всегда радовали. Он готов был меня уничтожить всего полчаса назад, а теперь не только отпустил, но и предложил свою помощь! Меня это всё поражало. Наверное, благодаря этому не так страшно, как должно быть.
– Орфей? – позвала меня Нарцисса, когда я сидел на палубе, прислонившись к деревянной коробке. Та половина команды, что была во время задания на корабле, теперь не спала и бродила по фрегату, пытаясь познакомиться с восьмью заключёнными, что мы освободили, чтобы выяснить у них подробности невыполненного задания. Остальные разошлись по каютам, поэтому больше слушать было некого, а им было ужасно интересно, что же случилось в тюрьме, на кладбище и в лесу, откуда взялся Орфей и почему Цербер так быстро ушёл спать. На меня внимание почти перестали обращать, когда поняли, что ничего не расскажу. Мне было не до этого. Говорить не хотелось.
И всё же Нарцисса почему-то так и не ушла отдыхать. Я поднял голову. Она опустилась на пол и внимательно на меня посмотрела, а потом с задумчивым видом, словно размышляла о смысле жизни, изрекла:
– Я рада, что ты вернулся.
– Не навсегда, – вырвалось у меня до того, как я успел придумать лучший ответ.
– То есть?
– Уйду с корабля при первой возможности, – договорил я, обдумывая собственные слова. А действительно ли мне этого хочется? Правду ли сказал Августу? Первая мысль – ответить твёрдо самому себе: «Да». Но что, если поддельных документов будет недостаточно? Что, если гвардия меня всё-таки отыщет, а спасти больше будет некому? Капитан не придёт на помощь во второй раз, не станет рисковать собой и командой, я уверен. Что, если Хельге отлично живётся и без меня? И если я вернусь в квартиру с чужими документами… Неужели она не примет меня таким, какой я есть? «Глупый Алек… Ты теперь преступник, убийца, сбежавший без тюрьмы, человек без родного имени и без средств для существования. Кому ты нужен?» – смеялся разум голосом Хельги. Но я отталкивал его сразу же, только бы не слышать больше собственных сомнений. Иначе могу действительно передумать.
– А Август? – хрипло прошептала Цисса, словно новость о моём уходе ошарашила её и поразила до глубины души.
– Он, к моему величайшему удивлению, отпустил меня, – я всё ещё думал о ноге – сложно забыть о ней, когда боль усиливается с каждым выпитым бокалом рома. Его ведь можно употреблять с обезболивающими? Впрочем, так я хотя бы мог отвлечься, чего мне безумно не хватало в камере.
– Отпустил? – не поверила девушка. Я безразлично кивнул. Голова кружилось, в глазах расплывался весь мир, но в зрачках Нарциссы я отчётливо видел своё отражение. – Почему?
– Я почём знаю? Не спрашивал. Ещё он согласился помочь с операцией, – я невнятно, сплетающимся языком объяснил свою ситуацию, стараясь не обращать внимания на жалость, которую так не любил, тяжкие вздохи Нарциссы и её сострадание. – Капитан сказал, что верит мне.
– На него не похоже, – озвучила мои мысли Нарцисса.
– Знаю, – мы многозначительно замолчали.
– Он вообще стал каким-то не таким, – задумчиво проговорила она через несколько минут. – Только недавно вернулся в банду, а изменения уже заметны не только мне. Говорит, что вскоре ему придётся уйти на время, скрыться, оставить в Хели временного капитана.
– А вот это точно на него не похоже, – усмехнулся я, всем сердцем надеясь на то, что нас никто не слышит. Август всегда отрицал идею с временным капитаном – не доверял. Боялся, что этот временный капитан захватит власть и так нам понравится, что мы откажемся от Августа навсегда. Должно быть, у него были основания так думать, но иногда это очень раздражало.