Но вернемся к информации о жильцах дома, снимавших квартиры в 1912 г. в надворных флигелях. В «Ведомости о доходах с дома» названы небогатые жильцы, проживавшие в скромных 1- и 2-комнатных квартирах: мещанин Сойдер, крестьяне Горюнов и Катуков, мещане Векслер и И.В. Шестовский, многочисленные служащие фабрики Жевержеева. Однако среди жильцов этих надворных флигелей встречаются представители и других социальных групп: полковники А.И. Залесский и П.А. Цыганов (они проживали в 6-комнатных квартирах), германский подданный Беллинг, владелец Троицкого театра миниатюр купец 2-й гильдии А.М. Фокин, арендовавший здесь ряд комнат для артистов. Во дворе дома располагались общая прачечная и другие хозяйственные службы. В марте 1916 г. И.А. Жевержеев умер, и согласно его духовному завещанию дом на Троицкой ул., 18, перешел по наследству к его вдове, потомственной почетной гражданке Софии Порфирьевне Жевержеевой, и принадлежал ей до национализации 1918 г. [731]
А теперь вернемся к истории Троицкого театра миниатюр, основателем и директором которого стал Александр Михайлович Фокин. Как и другие театры малых форм, театр на Троицкой соединил в своем репертуаре все виды и жанры театрального искусства — своего рода театр-кабаре клубного типа. Наиболее репертуарными авторами его были А.Т. Аверченко и Н.А. Тэффи[732]. Как отмечает историк театрального Петербурга Ю.Л. Алянский, в Троицком театре миниатюр регулярно ставились музыкальные спектакли. Впервые в Петербурге поставлена опера Моцарта «Бастьен и Бастьена». В труппе работали талантливые, известные столице актеры: Ф. Курихин, К. Гибшман, Е. Миронович, П. Андреев-Трельский, молодая артистка А. Перегонец. Весной 1913 г. здесь состоялась премьера, особенно памятная в истории театра, — увидела свет одноактная комедия в стихах Николая Гумилева «Дон Жуан в Египте». Роли исполняли: Дон Жуан — П.Н. Андреев-Трельский, Лепорелло — Е.Е. Крюков, американец — Е.А. Мирович (Дунаев), его дочь Гуровская. Пьеса шла ежедневно по 4 апреля включительно, вплоть до закрытия сезона. А так как давалось по три представления в вечер, ее сыграли в общей сложности тридцать два раза…
Театр пользовался и гордился репутацией зачинателя нового типа развлекательного репертуара и не страшился соединять на своей афише рассказ А.П. Чехова, балетный номер и, к примеру, сатирические политические куплеты. А весной 1915 г. здесь поставили еще один неожиданный спектакль — сатирическое обозрение С. Надеждина и В. Раппапорта «Иванов Павел» — «весенняя фантастическая опера с превращениями, привалом и экзаменом», как определялась она в афише. Сюжет несложен: мальчик Павел находился в постоянном конфликте с другими действующими лицами — Арифметикой, Русским языком, Географией. До наших дней дошла «крылатая» строка из этого спектакля: «Пифагоровы штаны во все стороны равны», но мало кто знает продолжение: «Сколько пуговиц известно, почему ж носить их тесно?»[733] Троицкий театр миниатюр соединял в себе функции клубного общения по интересам с показом новейших художественных экспериментов и реализацией идей символизма, футуризма и других течений. В историю культурной жизни Петербурга вошли прошедшие здесь вечера-диспуты, организованные «Союзом молодежи». Председателем этого общества был Л.И. Жевержеев, сын владельца дома, известный меценат, искусствовед, коллекционер и общественный деятель. Он собрал богатую коллекцию артефактов, связанных с историей русского театра. В декабре 1915 г. в Художественном бюро А.Е. Добычиной организована выставка из его собрания «Памятники русского театра». С домом № 18 тесно связана деятельность «Союза молодежи», первого в России объединения художников-новаторов, возникшего в 1909 г. по инициативе супружеской пары Е.Г. Гуро и М.В. Матюшина. В их доме на Песочной ул., 10 (ныне ул. Попова), открыт Музей русского авангарда[734].
Заседания «Союза молодежи» нередко проходили в доме его председателя Л.И. Жевержеева, он и представил для утверждения Устав Общества. В 1-м параграфе Устава его целью называлось «ознакомление своих членов с современными течениями искусства, развитие в них эстетических вкусов путем совместных занятий рисованием и живописью, а также обменом мнений по вопросам искусства, и способствовать взаимному сближению лиц, интересующихся искусством».
В 1910–1914 гг. Общество провело пять очередных выставок в Петербурге, а также по две выставки в Риге и Москве. Как отмечает Д. Северюхин: «…Эти выставки демонстрировали все многообразие авангардных поисков и достижений того времени — от разнообразных форм постимпрессионизма до беспредметничества»[735].
В сотрудничестве с поэтами-будетлянами общество привело два упомянутых ранее диспута в Троицком театре миниатюр. На первом из них 20 ноября с докладом выступили Д. Бурлюк и специально приглашенный из Москвы В. Маяковский.
Как отмечает Г. Бунатян в очерке, посвященном поэту: «Вечер вызвал огромный интерес, зал был набит до отказа. В основном присутствовала студенческая молодежь. Председательствовал М.В. Матюшин. Полицейский пристав, присутствовавший в зале, внимательно следил, чтобы не было „недозволенных“ речей. В своем докладе „О новейшей русской поэзии“ Маяковский обрушился на представителей салонной поэзии и на их издания, назвав их „рассадниками духовного филистерства“. Маяковский произвел ошеломляющее впечатление на публику. Высокий, с удивительно выразительным громким голосом и вызывающей манерой держать себя в полемическом споре, он оказался центральной фигурой вечера»[736].
На диспуте 23 марта 1913 г. «О современной живописи» прозвучали доклады Д. Бурлюка «Искусство новаторов и академическое искусство XIX и XX веков» и К. Малевича «О „бубновом валете“ и „ослином хвосте“». В диспуте 24 марта 1914 г. «О новейшей русской литературе» участвовали Н. Бурлюк («Сказка-миф»), В. Маяковский («Пришедший сам»), Д. Бурлюк («Изобразительные элементы русской фонетики») и А. Крученых («Разоблачение нового искусства»).
Название доклада В. Маяковского явилось полемической перефразировкой названия книги Д. Мережковского «Грядущий хам». Снова, как и в предыдущем выступлении, Маяковский подчеркивал, что салонная поэзия не соответствует особенностям эпохи — бурной жизни больших городов, стремительному развитию техники, — словом, всему тому новому, что пришло в жизнь в начале ХХ в.: «Теперь я возьмусь за поэзию, — говорил он в своем выступлении, — и не перьями буду писать, а фабричными трубами».
Один из современников писал: «Не стану скрывать, мне было весело сидеть в этом переполненном зале театра, раздираемого страстями…». Пафос диспутов, организованных «Союзом молодежи» был направлен против устаревших канонов в живописи и поэзии, а также против западничества и эстетики модернизма. Как отмечает Д. Северюхин: «…Крайний радикализм и нарочито эпатажный характер выступлений нередко вызывал протесты художественных деятелей старшего поколения»[737]. Заметим попутно, что В. Маяковский не раз бывал в доме на Троицкой ул., 18, у своего друга Л.И. Жевержеева, перебравшись из Москвы в Петроград, который очень тепло и дружественно относился к Маяковскому, интересовался его творчеством и не раз помогал молодому поэту в организации его общественных выступлений, 16 ноября 1913 г. поэт передал «Союзу молодежи» для постановки свою трагедию «Владимир Маяковский»[738].
Наряду с диспутами общество устраивало платные лекции и доклады. Так, 2 мая 1913 г. в помещении Троицкого театра миниатюр прочитана платная (в пользу общества) лекция А.В. Грищенко «Русская живопись в связи с Византией и Западом», а 20 мая там же устроено «платное публичное собрание» Общества, где прозвучали доклады Д. Бурлюка, В. Маяковского и А. Крученых. 21 марта (3 апреля по старому стилю) 1917 г. «…в Троицком театре состоялось общее собрание федерации деятелей искусства „Свобода искусству“, была прочитана декларация, включившая 14 тезисов, в том числе… о необходимости упразднения всех академий». Последним отзвуком деятельности «Союза молодежи» стало участие группы художников (Н.И. Альтмана, И.А. Пуни, Э.К. Спандикова, П. Филонова, М. Шагала и И.С. Школьника) под маркой этого Общества в Первой государственной свободной выставке искусства, состоявшейся в 1919 г. в Зимнем дворце[739]. Что касается председателя этого Общества А.И. Жевержеева, то после Октябрьской революции он работал в отделе изобразительных искусств Наркомпроса, а затем в Музее академических театров (впоследствии Театральный музей), погиб он в дни блокады Ленинграда[740].
Но вернемся к истории Троицкого театра, который просуществовал всего девять лет, с 1911 по 1920 г., в 1917 г. А.М. Фокин продал театр К.А. Марджанову, но сборы катастрофически падали, в начале 1918 г. в зале нередко находились только бойцы охраны, так театр закончил свое существование[741].
В 1930-е гг. здание театра передали Государственному театру-студии под руководством С.Э. Радлова. В адресно-справочной книге «Весь Ленинград» за 1935 г. содержится информация о том, что в доме № 18 размещался районный комитет Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Его функциями были интернационально-воспитательная работа среди трудящихся масс города и деревни, пропаганда идей международной пролетарской солидарности, оказание моральной и материальной помощи узникам капитала[742]. Еще одна любопытная примета прошедшей эпохи — располагавшийся в доме № 18 Закрытый рабочий кооператив (ЗРК) вузов, втузов Наркомснаб[743].
Новая страница в истории театрального здания на улице Рубинштейна открылась осенью 1944 г., когда здесь начал работу Малый драматический театр, задача которого — «обслуживание жителей Ленинградской области», театр возник всего спустя десять месяцев после снятия 900-дневной блокады Ленинграда. Перед театром стояла задача — помочь людям вернуться к нормальной жизни.
Мария Шевцова, автор книги «Лев Додин и Малый драматический театр», пишет: «Малый драматический театр существовал ни шатко, ни валко до тех пор, пока в театр не пришли директор Роман Малкин и главный режиссер Ефим Падве, ученик великого Георгия Александровича Товстоногова. И Падве, и Малкин поставили цель — сделать театр подлинно художественным, выполняющим социальные задачи. Падве увеличил штат актеров, поднял художественный и технический потенциал театра, сфокусировав репертуар на современной русской и западной драматургии.
<…> В этот момент в историю Малого драматического театра входит Лев Додин. Молодой одаренный режиссер оказался в поле внимания Падве, и он пригласил его в 1974 году на постановку спектакля. До этого Додин уже успел поработать в ТЮЗе под началом Зиновия Корогодского… В Малом драматическом театре Додин поставил „Разбойника“ Карела Чапека (1974), „Татуированную розу“ Теннесси Уильямса (1977) и спектакли по произведениям самых значительных советский писателей 70-х Александра Володина и Валентина Распутина, раскрывающих мрачные стороны действительности в противовес официальной литературе. <…>
Перемена в судьбе Л. Додина произошла в 1983 году, когда Е. Падве сложил с себя обязанности художественного руководителя Малого драматического театра, и по приглашению Р. Малкина Додин занял этот пост. Ему было около сорока лет, за спиной двадцать два поставленных спектакля. <…>
Л.А. Додин
Как преподаватель Театрального института (ныне Академии) Додин стремился воплотить свою идею о тесной связи между педагогической и театральной практикой… Эту идею он воплотил в спектакле „Братья и сестры“ (1985), своем первом спектакле как художественного руководителя. Многие актеры театра были его студентами, когда Л. Додин в конце 70-х версию этого спектакля уже поставил со студентами в Театральном институте совместно с его другом и коллегой Аркадием Кацманом. Спектакль приобрел мощь благодаря тому, что процесс становления актеров и спектакля шел одновременно. В этом процессе рождался актерский ансамбль: нить, связывающая педагогику и спектакль, не прерывалась. Повествование о несокрушимой вере людей, обманутых государством, крушении иллюзий и ошибках, было показано с такой правдивостью, достигнуть которую можно было только абсолютной убежденностью в том, что „Братья и сестры“ проникнут в сердца людей, вызвав полузабытые чувства и надежды. Спектакль получил общенациональный отклик. В день премьеры 9 марта умер Константин Черненко. Его смерть стала прелюдией важных перемен, вызванных реформами Михаила Горбачева, получивших название „гласность“ и „перестройка“…»[744].
В 1990-е гг. на сцене Малого драматического театра Лев Додин поставил такие острые, полемические спектакли, как Gaudeamus, «Клаустрофобия», «Звезды на утреннем небе». В 2000 г. в труппу входило 64 актера, в числе которых пять стажеров, по сравнению с 1983 г. труппа увеличилась вдвое, всего в театре работало 220 человек. Как отмечает в своей монографии Мария Шевцова: «Публики становилось все больше и больше, и в 1990 году был построен балкон. Теперь зал вмещал 450 зрителей. Были расширены административные помещения, актеры получили хорошие гримерки. Эти изменения произошли в 1997 году. Поскольку театр размещался в жилом (бывшем доходном) доме, новые площадки возникли за счет расселения коммунальных квартир. Областная администрация выделила большую сумму на реконструкцию театра. Театр имел статус областного театра со дня основания, хотя город предоставил театру здание, за аренду которого вносилась символическая плата. Областная администрация выплачивала зарплату, очень небольшую, но с августа 1998 года в период дефолта прекратила выплату… надо было искать меценатов, чтобы выжить в условиях „Новой России“. Таким „меценатом“, надежным социальным партнером театра стал Вадим Сомов, возглавлявший крупнейший в регионе Киришский нефтеперерабатывающий завод, на сцене Дома культуры которого Малый драматический театр ежегодно показывал свои лучшие спектакли. За счет предприятия в Киришах была построена Камерная сцена для экспериментов молодых режиссеров: к 2000 году на Камерной сцене шло пять спектаклей. Киришское предприятие приняло участие в финансировании ряда проектов театра, включая постановку „Чевенгура“ А. Платонова на Ваймарском театральном фестивале в 1999 году»[745].
ebooksa