Головастик медленно оглядел нас. На нём был прекрасно пошитый смокинг, воротник шелковой белой рубашки украшал галстук-бабочка, безупречно выглаженные брюки и отменно начищенные ботинки были под стать всему остальному. Его челядинцы выглядели примерно так же, и я даже почувствовала к себе некоторое уважение: надо же, как разоделись ради нас! Я, конечно, понимала, что на самом деле звонок доктора Реджа выдернул их с какой-нибудь вечеринки, но всё-таки это как-то скрашивало тяжесть момента. Единственными аксессуарами, портившими все впечатление, были автоматы, торчавшие у них в руках, – но это уже дело вкуса.
Джема выволокли наружу первым и скрутили ему руки, затем – Очкарика, и тут же расколотили об пол предмет его гордости – очки, а потом они расступились с противными ухмылками на лицах, и я увидела Красавца. Его уже успели подштопать, но, конечно, мой «автограф» был очень заметен. Не скажу, чтобы это ему шло, но теперь зато на него не клюнут всякие глупышки… Я мстительно надеялась, что порез достаточно глубокий и искусство доктора Реджа ему не поможет. Уголком рта он прошипел какое-то ругательство и я поняла, что изуродованная половина его лица парализована.
Он вытянул свою ручищу и за волосы выволок меня наружу. Его дружки расступились в предвкушении занимательного представления. Он швырнул меня на пол и успел ударить ногой в лицо, прежде, чем Очкарик, вырвавшись, бросился на него. Остальные растерялись или нарочно не торопились, и мой защитник ухитрился провести свинг левой, сведя на нет все труды косметологов над лицом противника. Тут они набросились на него всем скопом и несомненно убили бы, но среди ожесточенного сопения и хаканья вдруг прозвучал негромкий и властный голос:
– Они все нужны мне живыми, придурки…
У меня перед глазами вспыхивали и гасли разноцветные круги и пятна, и сквозь них я смутно разглядела смуглого черноволосого человека, горбоносого и бровастого. Эти шакалы неохотно, но почти мгновенно подчинились ему.
Лицо Очкарика было залито кровью, он вытер глаза и, тяжело поднявшись на ноги, протянул мне руку, помогая встать. У меня кружилась голова, и я прижалась к нему в поисках опоры, а он всё приговаривал, поддерживая меня за плечи:
– Не бойся… не бойся…
Не обращая на нас внимания, черноволосый стремительно прошел в морозильник. Откинув простыню, он жадно впился глазами в лицо покойного, и на его морщинистом лице пронеслась целая гамма чувств: от недоверчиво-радостного удивления ребенка, получившего вдруг игрушку, которую он так давно клянчил, а ему все отказывали, – до мстительной радости злобного хищника, которому неожиданно достались на ланч потроха ненавидимого им более сильного и крупного врага.
Всласть налюбовавшись на дядюшку, он сказал:
– Дохлый – он гораздо симпатичнее… Как тебе удалось заманить лису в капкан?
– Мы с ним старые друзья, – хихикнул Редж.
– Ладно, этот пусть пока полежит… – и с этими словами черноволосый резким движением накинул на покойника простыню, – так захлопывают прочитанную книгу, к которой уже не вернутся.
– А с этими чё? – спросил Головастик.
Черноволосый медленно обошел нас кругом, словно крестьянин, приценивающийся на ярмарке к лошадям, и остановил свой взгляд на Александере.
– Господин ученый, помнится, с недавних пор стал брезговать нашим знакомством, дескать, недостаточно мы образованы и манеры у нас не те, а напрасно – ведь могли бы отлично ладить!
– Отпустил бы ты меня, Итальянец… – угрюмо-просительно сказал Джем.
"Меня…" – слышали? То-то Очкарик плевался!
– …тогда я смогу вернуть долг и даже проценты!
– Может и договоримся, – вкрадчиво улыбнулся Итальянец.
… Мне повезло – я очень быстро потеряла сознание. Эти садисты прекрасно могли бы выпытать все, что им нужно, с помощью деблокираторов, но они предпочитали более древние способы – так ведь гораздо интереснее. Когда же они стали приводить меня в чувство, первым кого я увидела, был Вишневый Лакей…
ebooksa