– Здесь так тихо, – замечаю я. – Не думала, что во дворце бывает так пусто.
Келан смотрит вперед:
– Иногда мне так нравится даже больше. Однообразие дворцовой жизни порой душит. Особенно здесь.
Это признание удивляет меня. Так вот почему люди-слуги находятся в подвале, словно выключенные компьютеры? Потому что ему захотелось побыть одному?
Я стараюсь запрятать воспоминания о немигающих взорах людей, стоящих где-то под нами, а всколыхнувшийся гнев замуровываю вместе со страхом за крепкой стеной.
– Думаю, мне пора. Не хочу мешать вам сильнее, чем уже помешала.
– Прошу, останься, – поворачиваясь ко мне, выпаливает он. – Я наслаждаюсь твоей компанией.
– Но не ротой Гвардейцев Легиона? – натягивая на лицо улыбку, спрашиваю я.
– Только не рассказывай никому об этом, а то командир Кьяс расстроится.
Моя улыбка тут же тает. Если бы он знал, что его предает его же командир, то не отправил бы его провожать принца Эттора к границе, где они смогут спокойно обсудить, как свергнуть правителя Победы.
А я не могу рассказать об этом Келану, не раскрыв себя. Да и хочу ли это делать вообще?
Я видела, что творится в Войне. Знаю, как выглядит герцогство под управлением Эттора. В Победе людей лишают разума и превращают в рабов, но при этом не разрывают на куски по нескольку раз в день.
Но при этом принц Келан сам отправил человека для экспериментов в герцогство Смерти.
И я стараюсь не забывать об этом, пока смотрю в его серебристые, ничего не выражающие глаза.
Наверное, не стоит сравнивать тюрьмы, потому что они все равно остаются тюрьмами. Но если Эттор станет управлять в герцогстве Победы людьми, которые даже не могут
Да, жизнь здесь не сахар. Но я понимаю, что все может стать еще хуже.
Я знаю, что не могу предупредить Келана. Но меня все равно гложут сомнения, стоит ли это делать.
Мы неспешно идем по галерее, рассматривая каждую картину. Принц рассказывает, какие приобрел сам, а какие ему подарили жители разных районов герцогства. Рассказывает историю каждой картины так подробно, словно это его домашние любимцы.
Но, к счастью, ни слова не говорит о людях, которые их нарисовали. Интересно, Колонисты вообще упоминают их в своих разговорах? Или это напоминает им об их ограниченности? О том, что, как бы Колонисты ни самосовершенствовались, они все равно не смогут мечтать, воображать и творить.
Они лишь наша имитация.