Стивен Лаурейс и его коллеги провели исследование, которое показывает: пожелания, высказанные до болезней и несчастных случаев («пожалуйста, не позволяйте мне жить в серой зоне!»), – не соответствуют тому, чего мы начинаем желать, когда катастрофа действительно случается. Его команда опросила девяносто одного пациента с синдромом запертого человека (эти люди полностью находились в сознании, но общаться могли только моргая или двигая вертикально глазными яблоками). Им было предложено ответить на вопросы анкеты о своей истории болезни, текущем состоянии и отношении к проблемам, связанным с окончанием жизни. Качество их жизни также оценивалось по шкале, которая варьировалась от + 5 (состояние, эквивалентное наилучшему периоду их жизни до того, как они оказались «взаперти») до – 5 (состояние, эквивалентное худшему периоду в их жизни). Вопреки тому, что большинство ожидало услышать, значительная часть пациентов (72 % ответивших) сообщили, что они счастливы. Более того, чем дольше пациенты находились в состоянии «запертого человека», тем счастливее они себя ощущали!
Хотя многие из нас заявляют, что не захотят жить, окажись «запертыми» в собственном теле после травмы мозга, только 7 % всей группы, обследованной Лаурейсом и его коллегами, попросили об эвтаназии. Получается, наши представления о том, как мы будем себя чувствовать и чего пожелаем, если случится худшее, являются ложными. Напротив, большинство пациентов, оказавшихся в больнице, вполне удовлетворены качеством своей жизни. Те, кто однажды едва не погиб, не спешат навстречу смерти.
Такие исследования явно несовершенны. Только 91 из 168 пациентов, к которым сотрудники обратились первоначально, ответили на вопросы, и многие из тех, кто был наиболее недоволен своей жизнью, вероятно, предпочли вообще не заполнять анкету. Произошло «смещение выбора», то есть по какой-то причине выборка не является репрезентативной для всей совокупности респондентов, которых опрашивают. Необъективность выбора может привести к ошибочным результатам.
Тем не менее на сегодняшний день это лучшее исследование на тему эвтаназии, и данные показывают, что значительная доля пациентов, запертых в неподвижных телах, вполне довольны жизнью и крайне редко просят о смерти. Результаты данного опроса изменили общее представление о том, что жизнь «взаперти» «не достойна того, чтобы называться жизнью». Я нахожу результат опроса поразительным и обнадеживающим. Вспоминая пациентов и их родных, с которыми я сталкивался на протяжении многих лет, я спрашиваю себя: неужели это правда? Как эти люди могут быть счастливыми? В этом же нет никакого смысла.
Лаурейс и его коллеги отмечают в своей работе, что, возможно, «счастливые» пациенты значительно пересмотрели свои потребности и ценности. Подобно паралимпийцам, которые празднуют победу над физическими недостатками, эти люди, по-видимому, нашли новые способы ощущения жизни, новые способы достижения счастья.
Исследование также ставит под вопрос наши пожелания о жизни и смерти, высказанные, когда мы полностью дееспособны. Получается, что составлять предварительное распоряжение на случай недееспособности опасно? Представьте, что вы официально попросили вас не реанимировать и с ужасом (находясь в сознании) наблюдаете, как эту просьбу исполняют против вашего желания, которое к тому времени изменилось на противоположное?
Возможно, благодаря научно-техническому прогрессу вскоре настанет день, когда мы сумеем обнаружить, в сознании ли пострадавший, сразу после аварии или как только человек доставлен в больницу – и сделать это надежно, дешево и эффективно. Мы отыщем тех пациентов, кто способен общаться, находясь в неподвижных телах, установим с ними контакт и узнаем их предпочтения. Однако будет ли у нас право исполнить пожелания пациентов – совершенно другой вопрос.
Абрахам остался в больнице и в конце концов умер после осложнений, вызванных инсультом. Спустя полгода после его смерти жена, судя по всему, смирилась с потерей. Друзья и церковь помогли ей пережить самые трудные дни.
Киту разрешили умереть в 2013 году, согласно воле его жены. Его братьев и сестер пригласили на похороны.
На момент написания этой книги Хасан жив и находится в больнице в Торонто.
12. Альфред Хичкок представляет
Я знаю отличное средство от боли в горле: перерезать его.
В 2012 году исполнилось семь лет с тех пор, как мы впервые попросили пациента представить игру в теннис. Мы установили, что лишь значительное меньшинство пациентов, предположительно находящихся, как и Кэрол, в вегетативном состоянии, могут изменить структуру своей мозговой активности и показать, что они действительно осознают реальность. Такие способности продемонстрировали почти 20 % исследованных пациентов. Мы даже попросили нескольких знаменитых людей, от Андерсона Купера до Ариэля Шарона, представить в сканере игру в теннис. Некоторые из наших пациентов в серой зоне, например Скотт, могли при этом общаться с внешним миром. Мысленная игра в теннис из смешной идеи, высказанной однажды летним днем в кембриджском саду, выросла в инструмент научного исследования. Это оказалось идеальным решением для поиска людей, которые были заперты в серой зоне. Вот только не совсем.
Постепенно мы собрали данные, указывающие на то, что необходимо отыскать другой, более надежный способ. Некоторые из наших пациентов не могли представить игру в теннис в сканере, или, по крайней мере, мы не смогли определить, воображают ли они игру в теннис, однако они выполняли другие наши просьбы, показывая, что осознают реальность. Мы не понимали, почему так происходит. Еще в Кембридже Мартин Монти разработал блестящее задание для тестирования на фМРТ-сканере. Мы выяснили, что некоторые пациенты в ответ на просьбу могут сосредоточить внимание на лице или фасаде дома, что ясно доказывало: они выполняют команды.
Восприятие лица активирует область мозга, которая называется веретенообразной извилиной. Именно эта извилина проснулась к жизни в мозге Кейт, когда мы показали ей фотографии лиц в 1997 году. Другая область мозга, известная как парагиппокампальные извилины, обрабатывает информацию о местности. В 2006 году Кэрол активировала эту часть мозга, когда представляла, что переходит из комнаты в комнату.
Эксперимент Мартина довольно элегантно объединил оба факта. Мой коллега показал пациентам фотографию дома, наложенного на фотографию лица незнакомца. Пациенты сосредотачивались попеременно на особенностях лица (глаза, форма носа и так далее) или на особенностях дома (положение входной двери и количество окон).
Это намного проще, чем кажется. Несмотря на то что образы наложены, лицо и дом продолжают существовать как отдельные образы, а не как одно изображение, являющееся комбинацией двух. Вы не видите дом с глазами или лицо с окнами. Вы видите лицо или дом целиком, в зависимости от фокуса вашего внимания. Если сконцентрироваться на окнах, вы увидите дом, и лицо станет практически невидимым. Если сосредоточиться на глазах, дом почти исчезнет. Можно более или менее точно воссоздать этот эффект, сидя на переднем сиденье автомобиля и глядя через лобовое стекло на внешний объект, скажем, другой автомобиль.
Хотя смешанная сцена (лобовое стекло и другой автомобиль) формирует единое изображение на сетчатке, ваш мозг обрабатывает их как отдельные и разные. Вы не видите лобовое стекло с наложенным на него автомобилем, вы видите либо лобовое стекло, либо автомобиль, в зависимости от того, на чем решите сосредоточить внимание.
Своим экспериментом Мартин показал, что, если попросить здоровых участников фМРТ-сканирования сосредоточиться сначала на лице, а затем на доме, активность в их мозге переключится с веретенообразной извилины на парагиппокампальную извилину и произойдет это именно в тот момент, когда они изменят фокус внимания. Поразительно, что в этом случае стимул (наложенные изображения лица и дома) остается прежним. Меняется лишь направление внимания испытуемого. Это задание использовалось и как возможность измерить способность индивидуума выполнять приказы – то же самое происходило и при воображаемой игре в теннис и перемещении по комнатам. Мартин обнаружил, что некоторые из наших пациентов могли переключаться от изображения к изображению, однако были не в состоянии мысленно сыграть в теннис. Мы точно не знаем, почему так происходило, но мне кажется, что некоторым пациентам просто слишком сложно воображать движения разного рода, – слишком много усилий. Особенно если вас просят делать это каждые тридцать секунд в течение длинных и скучных пяти минут в фМРТ-сканере. Мы точно знаем, что при черепно-мозговой травме всех видов снижается способность выполнять сложные когнитивные задачи.
Даже легкая черепно-мозговая травма, которая не может серьезно повлиять на способность человека выполнять большинство задач, почти наверняка сильнее повлияет на выполнение сложных задач, чем простых. Опять же, связано это с тем, что сложные задачи, например счет в уме, требуют больше когнитивных ресурсов, больше мозговой силы, так сказать, нежели простые задачи, такие как запоминание имени человека. Представьте, что вы не выспались, а надо работать целый день. Легкие (или привычные) задачи, например покормить кота или даже поехать куда-то на машине, просты в выполнении, потому что не требуют слишком многого от ваших истощенных когнитивных ресурсов. Однако попробуйте в таком состоянии подать налоговую декларацию или организовать семейный отпуск, и вы скоро столкнетесь с неприятностями. А все потому, что вы взялись за задачу, более когнитивно требовательную, чем кормление кота или управление автомобилем, когда ваш мозг функционирует менее совершенно, например, если вы не выспались или после того, как получили серьезную травму головы.
ebooksa