– Да и забирай их к себе, Гришка, – махнул рукой сотник. – Но только гляди! Ты мне к послезавтрему сам пообещал, что пудовой каменюкой за пять сотен шагов в трехсаженный круг сможешь попасть!
– Раз пообещал, значит, так и будет, – кивнул старший орудийщик. – Пойдемте, ребята! Сейчас, как камнемет на площадку встанет, закрепим его станину основательно, а потом уже торсионы и весь механизм собирать начнем. Глядишь, завтра уже пристреливать сможем.
– Эй, Стриж! Забирай своих пятерых, помогите на центральную площадку скорпион поднять, – скомандовал своим воинам Малюта. – Здесь розмыслам-орудийщикам молодые из новоприбывших помогать будут, все равно вы уже всю главную ломовую работу здесь им сделали!
– Завтра поутру, Захар Игнатьевич, мы выходим. – Варун с высоты крепостной стены пристально вглядывался в юго-западное направление. – Как у вас тут с эстами, ладите ли с ними, или они вам обиды чинят?
– Да нет, чего ты говоришь, Фотич, какие там могут быть обиды? – пожал плечами комендант. – Вместе же на Колывань в прошлом году ходили. Их враги – и наши тоже. У них ведь, почитай, и вовсе окромя нас здесь поддержки никакой нет. С юга епископ дерптский со своей ратью, с запада рыцари-крестоносцы и рижский епископ, а с севера и северо-запада – даны. Приходили они несколько раз к нам, торг вели. Так-то осторожно себя держат, на глаза особо не показываются. Но наши дозоры не раз их в лесах примечали. Уходят быстро и без вражды, но и дружелюбия особого тоже не проявляют. В общем, сдержанно они себя с нами ведут.
– Ну а как ты хотел, Захарка, – усмехнулся Варун. – Новгородские находники не раз ведь здесь проходили и лесовиков тех грабили. Да и князья наши с ратью их капища тоже ранее жгли. Чего им нам свое дружелюбие проявлять? Такое долгими годами обеими сторонами зарабатывается. Или, если пошибче, то в совместных воинских походах. Да ты и сам все знаешь, калач-то вон тертый, сухарный уже!
– Да сам ты сухарный, на себя вон погляди, – ухмыльнулся ветеран. – Как сам-то думаешь, Фотич, скоро ли сюда немцев нам ждать? Чего там в бригадном штабе об этом толкуют?
– Ну чего тебе сказать, Захарий, – почесал голову старый разведчик. – Мы думаем, что в этом году крестоносцы большой поход на Нарву не затеют. Даны в своей части Эстляндии усилились, и к себе так легко, как ранее, они их уже не пустят. Силы у них хорошо в прошлых боях потрепаны, и за год полностью они их еще пока что точно не восстановили. С германских земель, особенно из Вестфалии и Саксонии, к ним, конечно же, поток людей идет. Да и папа их тоже все время на большую войну подзуживает. Но пока что не-ет, – покачал он головой. – На полноценный поход в русские земли они, мы думаем, пока что точно не решатся. Так, если только набежать накоротке, разведать все, что тут да как у нас. Эстов заодно вот примучить. Вот это они, конечно же, могут. Но для полноценной осады крепости, не-ет, силенок у них на такое не хватит. Что же ты думаешь, они не знают численности всего твоего гарнизона и какие вы за этот год здесь вокруг укрепления нагородили? Ганзейцы ведь, небось, заходили сюда для торга или чтобы починиться? Да и отдохнуть, наверное, тоже на гостевом дворе вставали?
– Ну а как же, с Ганзой-то у нас покамест мирные отношения, чуть ли даже не союзнические. Заходили их суда к нам, да и не раз, – подтвердил комендант. – И торг у нас здесь вели, запасы-то в крепости большие нужны. И суда они здесь свои чинили, и сами, бывало, что по две, а то и по три седмицы жили. Во-он, правильно ты сказал, у пристани для иноземцев за частоколом цельный гостиный двор со всеми удобствами выстроен. По самой крепости-то они больно у нас не шатались, только лишь старшие от торговых караванов вовнутрь заходили.
– Аа, ну да, конечно, – усмехнулся Варун. – Можешь даже не сомневаться, все, что тут у вас есть, они уже срисовали. И теперь эти списки и у орденского магистра, и у рижского епископа, и у дерптского давно уже на руках есть. Да и ладно, чего там, значит, осторожнее сами будут. А то вдруг сдуру сюда попрут, думай потом, как им за этот набег отвечать. Андрей Иванович говорит – немного потерпеть нам надобно. С годик, ну, может, и чуть больше, а там уж мы всей этой немчуре крепкий укорот дадим. Но пока еще не время, Игнатьевич, не время. Ты уж сам здесь держись крепко.
– Да продержимся, чего не продержаться-то теперь, – усмехнулся Захар. – Псковская часть рати, что у нас осталась с прошлого года, возвращаться домой даже и не думает. Им туда, пока в родном Пскове немцы заправляют, хода ведь никакого нет. Обживаются они здесь потихоньку. Ко многим вон сюда уже и семьи перебрались, да и ближняя родня понаехала. За это лето вообще более сотни мужиков в нашу крепость пожаловали. У них там, в городе-то, сейчас голодно, да и забижают сильно народ нонешние власти. А у нас здесь работы непочатый край! Платят за нее хорошо, еды достаточно, и чего же тут не жить-то? Подожди, вот переждем мы нынешнее лихолетье и всю окружающую волость осваивать начнем. Будут в округе хутора да большие села стоять. Эстов обижать мы не будем, несколько их семей тоже среди нас уже живут, в основном из тех слабых родов, которые более сильные обижают да притесняют. Да всякие уж так-то есть.
– Отлично, крепко вы здесь устраиваетесь, – похвалил ветерана Варун. – Теперь вон вам еще и розмыслов с их метательными машинами для обороны стен привезли. Сто реечных самострелов для крепостной рати и всяких припасов. Большая сменная сотня тоже здесь остается. Пока я со своими людьми к эстам сбегаю, вам потесниться придется. Потом на отдых тех, кто здесь год отстоял, назад в поместье заберу. Ну, кто-нибудь, может, и на второй срок здесь останется. Тут уже по желанию.
– Даа, метательные машины – это, конечно, хорошо, – кивнул комендант. – И реечники. Они в самый раз здесь для дальнего боя будут. У меня их здесь только три десятка было, у самых умелых стрелков. Старых видов еще где-то около сотни есть. Ну а теперь-то совсем уже хорошо стало. Ну что, Варун Фотич, пошли под крышу, что ли? Опять вон дождь начал накрапывать. И что за погодка в этом году? Никакого спаса нам от этой сырости нет.
Два ветерана прошли к башне, чтобы спуститься по винтовой лестнице вниз. В сгущавшихся сумерках несколько человек на ее верхней площадке возились с камнеметной машиной. Какая-то железяка, как видно, упала одному из них на ногу, и воздух огласил резкий вскрик с ругательствами.
– Оська, ты там, что ли, так лаешься? – расслышав знакомые нотки в голосе, спросил Варун. – Вы чего это в ночи там возитесь? Всю оснастку розмысловую ведь сейчас растеряете! Чем врага-то потом бить будете? Давай ужо, слазьте все с верхотуры, хватит вам на сегодня работы!
На верху, на башне, резко зашикали, и на фоне темнеющего неба показалось сразу несколько голов.
– Варун Фотич, а он же все время у нас какой-то мечтательный. Небось снова о пирогах тетки Мироньи задумался, ну или о ее старшей дочке. Вот себе на ногу кувалду-то и уронил, растяпа, – улыбался во всю морду Петька Онежский.
– Все, все, заканчивайте на сегодня работу! Иначе все там перетеряете и сами перекалечитесь. Темно, сыро, спину застудите, не хватало еще вас потом нам лечить! – проворчал комендант. – Григорий, ты слышишь меня?! Давай ужо, свою баллисту смазывайте салом, укрывайте все кожами получше, и все бегом в трапезную, а потом быстро спать! Завтра по хорошему свету опять здесь продолжите!
– Да заканчиваем ведь уже, Захар Игнатьевич, – отозвался старший орудийного расчета. – Ну ведь часок работы всего-то здесь нам остался. Жалко же в самом конце вот так все бросать!
– А я вот вам чего сказал? А ну слазьте быстро, неслухи! – прикрикнул комендант. – Перечить они мне здесь будут!