– А я запомню твои слова, Андрей Иванович. И передам кому нужно при случае, да и притчу твою эту я тоже не забуду. Как бы тебе не пожалеть об этом вот разговоре.
– А ты меня не пугай, боярин, мы здесь все уже с малых лет пуганые, – сделавшись вновь серьезным, произнес Сотник. – И да, вот еще что, тебе твой знакомец, коего Клещом кликали, привет не так давно передавал. Это перед тем, как самому в петле повиснуть. Изрядно он тогда моим людям всякого понарассказывал. Придет время, как бы и тебе самому, боярин, не пожалеть о многом!
Два немолодых, сильных и властных человека смотрели пристально в глаза друг другу. Наконец Прибыслав не выдержал и отвел свой взгляд.
– Ну и последний тогда мой вопрос к тебе, поместный воевода, от меня будет. Сам ты говоришь, что слово твое твердое. Так вот, на прошлом Господнем совете обещал ты у себя моего мытаря принять, вспомни. Такого, который подати со всего дохода твоего поместья насчитать сможет. Не забыл, чать, что с приходом новой власти освобождение от всех сборов более для тебя уже не действует? Согласился ведь сам с тем! – И он хитро, мелко засмеялся.
«Ну да, вот тут ты меня уел, – подумал с досадой Андрей. – От слов своих уже не открестишься. Да и вообще отказ от выплат части новгородской земли можно рассматривать все равно как попытку отделения или же объявления войны целой единой державе. А тут с «сепаратизмом» в это время борются очень незатейливо – голову с плеч окаянному, да и членам его семьи, и вся недолга».
– Ну, коли говорил, значит, так тому и быть, – вздохнул Сотник. – Людей тех, небось, тоже с собой привез, а, боярин?
– А как же, Андрей Иванович, а как же? – масляно улыбнулся Прибыслав. – Вот старший мытарь Захарий Нежатович, – и он кивнул на сидевшего с левой его руки худого крючконосого ближника, – тиуном он княжьим в Черниговском Любече, давеча, в свою бытность служил. А нонче за сборы податей во всем стольном Новгороде отвечает. Все хозяйственные дела сей муж отменно знает, кажная векша у него всегда на учтете, и ничего мимо него не проходит. – Прибыслав, глядя на Андрея, вновь мелко захихикал. – А это подручный его, он в его бытность на тиунстве ключником прислуживал, а сейчас вот снова его же правой рукой служит. И стало быть, он тоже во всех делах хозяйских очень даже весьма и весьма разумен. Завидом его зовут.
Этот подручный главного мытаря ничем особо не отличался от своего старшего. Был только чуть пониже да пожиже волосом на шевелюре и на своей козлиной бороденке. А так такой же пустой рыбий взгляд светлых прозрачных глаз, мелкие черты худого лица и этот длинный, крючковатый с горбинкой нос.
«В одном месте, что ли, вас всех клонируют?!» – с досадой подумал Андрей, по одному только виду и поведению за столом определив сволочную сущность ему представленных.
– Ну вот, поместный боярин, у тебя я их здесь оставляю, и через два, нет, коли уж тут такое дело сурьезное, то через три месяца они мне по всему, что здесь насчитают, доложатся, – почесывая бородку, довольно проговорил Прибыслав.
– К концу сентября, Захарка, чтобы у меня вы со всеми описями были. И смотрите мне тут! Хм… Ну вы и сами все поняли. Обговорили обо всем мы уже с вами в пути!
Задерживаться в поместье ближний княжий боярин не захотел:
– Неласково ты высоких гостей принимаешь, воевода. Возгордился, видать, взлетев так высоко из дружинных сотников. Смотри, как бы тебе падать потом не было больно.
– Так я соломку постелю, боярин, если что. – Андрей иронично хмыкнул, идя рядом с Прибыславом к речной пристани. – Но за заботу твою все же спасибо. Обещаю. Уж я поосторожничаю!
– Ну-ну. – Княжий ближник искоса взглянул на Сотника и ускорил свой шаг.
– Может, все же зря ты с ним так резко-то, Иванович? – Филат задумчиво почесал у виска, провожая долгим взглядом уходящие новгородские ладьи. – Подсластили бы боярина, одарили бы щедро, глядишь, и ласковее бы к тебе стал. А то он на тебя так зыркает, словно ты его враг личный!
– Да так оно и есть, Филат Савельевич. – Андрей перевел взгляд от реки на своего начальника штаба. – Черниговская княжеская ветвь, оттеснившая от власти владимиро-суздальскую и заправляющая сейчас в Новгороде, по своей сути убивает все старания прежнего князя, собиравшего окрестные земли в кулак. Про князя Михаила не хочу я ничего плохого сказать, храбрый он воин и как человек – честный и великодушный. Но не его это земля. Его бы дело от степи с юго-востока для всей Руси крепкий щит ставить. Он заботами об своих черниговских землях полон, а вот на Северную Русь, словно временщик, сквозь растопыренные пальцы руки смотрит. И людей поганых с собою сюда привел. Тех, которым до укрепления западных и северных наших рубежей совсем никакого дела нет. А тут ведь вон какие зубастые враги за этими самыми рубежами сидят. Никак нельзя нашу новгородскую землю было ослаблять. Враз ее все эти хищники по кусочку отъедят. А этим ставленникам до того дела совсем нет, у них ведь свои здесь заботы. Более того, они даже и о народе, помирающем с голодухи, и вовсе даже думать не хотят. Для них он так, сор мелкий под ногами, а где-то даже и помеха своим темным планам.
Сотник с досадой пнул сапогом щепку, и она, перелетев бревна причала, упала в реку.
– В этом мы с Прибыславом и с окружающими его людьми враги, а наша бригада как кость в горле у них сейчас торчит. Но ничего они с ней уже сделать не смогут, братцы! – И он обвел глазами друзей. – Да, года четыре назад, когда мы все здесь только начинали, нам бы хватило и тех трех, четырех сотен, что и так есть у этих бояр. Посекли бы они и покололи всех тех, кто по лесам не успел разбежаться, а тут бы все сожгли дотла. Но теперь-то нет, теперь уже дудки! У нас сейчас по тревоге сколько в течение пяти часов ратников в строй встанут?
– Дружинных воинов полторы тысячи. Ну и старшие курсы воинской школы можно прибавить, а это еще три сотни, – подсчитывал Филат. – Плюс сотен пять из ополченцев. Как-никак, а воинскую подготовку они у нас тоже здесь проходят. Хотя бы на крепости, в оборону могут встать или вон из окружающих и знакомых им лесов врага стрелами осыпать, тоже вполне подойдут.