Джорджия нахмурилась:
– Я не спец по магии, Гарри, но, насколько я знаю, такая сила никогда не дается даром.
– Нет. Не даром.
– Тогда какова цена? – спросила она.
Я глубоко вздохнул. Потом начал стаскивать с обожженной руки перчатку.
– Мне это тоже интересно, – кивнул я, сдернул-таки эту чертову перчатку и повернул руку ладонью вверх.
Больше всего пострадали внутренняя поверхность пальцев и ладонь. Все это напоминало не столько человеческую плоть, сколько плавленый воск – белый со вкраплениями голубого в тех местах, где сохранились кровеносные сосуды. Везде, кроме самой середины ладони. Там три полосы здоровой розовой кожи складывались в некий знак, напоминающий по форме песочные часы.
– Вот такую штуку я обнаружил, когда обжегся, – сказал я. – Это древняя руна. Символ, обозначающий имя Ласкиэль.
– Ох, – только и сказала Джорджия перехваченным голосом.
Билли переводил взгляд с меня на нее и обратно:
– Ох? Почему ох?
Джорджия взглядом призвала меня к снисходительности и повернулась к Билли:
– Это знак демона. Вроде клейма, да? – Она вопросительно посмотрела на меня.
Я кивнул.
– Он опасается, – продолжала она объяснять Билли, – что этот демон, Ласкиэль, может каким-то образом влиять на него, а он не знает, как именно.
– Верно, – согласился я. – Все, что мне известно, утверждает, что я должен быть отрезан от Ласкиэля. Что мне ничего не должно угрожать. Но его власть все же каким-то образом проявляется. И если демон влияет на мои мысли, дергает, так сказать, за веревочки, я могу даже не замечать этого.
Джорджия нахмурилась:
– Ты веришь, что это возможно?
– Допускать иное просто опасно, – вздохнул я и еще раз поднял руку. – Это не домыслы. Это факт. У меня есть сила. Если я буду использовать ее неразумно или опрометчиво, могут пострадать люди. Могут погибнуть. И если Ласкиэль каким-то образом воздействует на меня…
– Может случиться черт знает что, – договорил за меня Билли разом посерьезневшим голосом.