– О боже. – Она сжала руки перед животом. – Меня… меня сейчас стошнит.
Я прислонил посох к полке и положил руку ей на плечо, успокаивая:
– Шила, сделайте несколько глубоких вдохов-выдохов. Что бы это ни было, сейчас его здесь нет.
Она жалобно посмотрела на меня; глаза ее предательски блестели.
– Извините. Вы-то здесь ни при чем. – Она крепко зажмурилась, и по ее щеке скатилось еще несколько слезинок. – Простите меня.
Ох черт. Слезы. Хорошенький из тебя утешитель, Дрезден, – довел до слез бедную девушку, которую хотел ободрить. Я привлек Шилу чуть ближе к себе, и она благодарно прижалась к моей груди. Я охватил ее плечи рукой и подержал так с полминуты. Некоторое время она дрожала, беззвучно плача, потом взяла себя в руки.
– С вами такое случалось? – спросила она вполголоса, продолжая шмыгать носом.
– Людям свойственно бояться, – пробормотал я. – В этом нет ничего необычного. Нам порой встречаются самые жуткие создания.
– Я чувствую себя такой трусихой.
– И зря, – заверил я ее. – Все это означает, что вы не сумасшедшая.
Она выпрямилась и отступила на шаг. Лицо ее пошло красными пятнами. Есть женщины, которых слезы делают неотразимыми, но Шила не входила в их число. Она сняла очки и вытерла глаза.
– Что мне делать, если это повторится еще раз?
– Скажите Боку. Держитесь на людях, – посоветовал я. – Вызовите полицию. Или, еще лучше, позвоните Билли с Джорджией. Если то, что вы ощущали, носит хищный характер, оно побоится шататься здесь, зная, что его заметили.
– Судя по вашим советам, вы уже встречались с чем-то подобным? – спросила она.
Я чуть улыбнулся:
– Ну, раз или два…
Она благодарно улыбнулась мне:
– Должно быть, вам очень одиноко заниматься тем, что вы делаете.
– Иногда, – признался я.
– Всегда оставаться сильным, когда другие не справляются… Это… Ну, просто героизм.