Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга II. Нагорная проповедь

1. Иисус и закон Моисеев

Раздел Нагорной проповеди, посвященный закону Моисееву, начинается с торжественного провозглашения Иисусом непреходящей ценности ветхозаветных установлений:

Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.

Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войде те в Царство Небесное (Мф. 5:17-20).

Хотя данный отрывок представляет собой четыре самостоятельных изречения, рассматривать его следует целиком, так как все четыре говорят об одном и том же: о том, как Иисус и Его проповедь соотносятся с Ветхим Заветом. В совокупности они служат вступлением к той серии противопоставлений, которая построена на рефрене: Вы слышали, что сказано древним… А Я говорю вам… Иисус приступает к разбору ветхозаветных установлений и, прежде чем противопоставить Свое учение ветхозаветному, говорит о значении последнего. Он подчеркивает, что пришел не разрушить то, что созидалось Его предками, но вывести человечество к новым духовно-нравственным рубежам.

Моисей со скрижалями. Гравюра. Доре. 1860-е гг.

«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков»

Слова «не думайте» переводят стрелку с учеников как основного адресата Нагорной проповеди на более широкий круг слушателей. Отметим аналогичную конструкцию в другом изречении: Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10:34). Терминологическая пара «закон и пророки» указывает на значительную часть Священного Писания, которое нам известно под именем Ветхого Завета. Термин «закон» указывает прежде всего на повеления, постановления и уставы, которые изрек Моисей сынам Израилевым (Втор. 4:45). В широком смысле «закон» – это вся совокупность культовых установлений, нравственных предписаний и гражданских законов, содержащихся в Пятикнижии Моисеевом[183]. Под пророками понимаются книги Иисуса Навина и Судей, 1–4 книги Царств, а также все книги пророков, за исключением Даниила. Только эти книги читались на богослужебных собраниях в синагоге (прочие библейские книги не читались, а псалмы пелись в качестве молитв)[184]. К этому собранию книг слушатели Иисуса относились с особым почтением, так как в них было изложено откровение, полученное израильским народом непосредственно от Бога через Моисея и других вестников, которых Бог ему посылал.

Помимо письменной Торы существовала еще устная Тора – совокупность преданий и толкований Торы в устной традиции. В эпоху, когда устная традиция была основным передатчиком информации и большинство людей не имело доступа к письменным текстам, толкования в сознании людей часто смешивались с самим текстом, становились неотделимы от него. В синагогах, слушая раввинов, люди усваивали предписания закона Моисеева вместе с их толкованиями. В Иерусалимском храме толкованием закона занимались священники, в чьих руках в значительной степени сосредоточивалась власть интерпретировать конкретные предписания закона[185].

Этот важный фактор надо учитывать при рассмотрении высказываний Иисуса, относящихся к закону Моисееву. Предписания закона Он иногда цитирует буквально, по письменному тексту, а иногда в пересказе. Его критика закона Моисеева иногда касается предписаний закона, как они зафиксированы в письменном тексте, а иногда имеет в виду интерпретацию этих предписаний в устной традиции – в том «предании старцев» (Мф. 15:2), которое нередко становилось объектом Его обличений.

Итак, Иисус прежде всего защищает Себя от обвинений в том, что Он разрушает закон: Он пришел не разрушить (καταλύω) его, но исполнить (πληρóω). Последний термин можно понять в том смысле, что Иисус намеревается воплотить в жизнь то, что было начертано в законе. Однако более убедительное толкование вытекает из более точного перевода этого термина, означающего не столько «исполнить», сколько «восполнить»: Иисус воспринимает закон Моисеев как базис, на котором Он будет строить Свою нравственность, как отправной пункт для Его собственного учения, призванного обновить и расширить ветхозаветные установления. Если закон и пророки были обращены к конкретному народу, то проповедь Иисуса адресована всему человечеству: одно это требует радикальной ревизии заповедей Моисеевых, их обогащения и универсализации.

Именно в таком смысле понимает слова Иисуса Ириней Лионский. Полемизируя с еретиком Маркионом (II век), считавшим, что Иисус упразднил ветхозаветные установления, а потому предлагавшим выбросить данный стих из Евангелия[186], Ириней говорит о том, что Христос «не разрушил, но распространил и восполнил» заповеди закона. Учение Иисуса содержит «не отрицание и разрушение прежнего», «но восполнение и расширение». Закон, «будучи дан для рабов, обучал душу посредством внешнего, телесного, как бы узами привлекая ее к повиновению заповедям, дабы человек научился служить Богу. Слово же освободило душу и научило чрез нее очищать и тело». Все естественные заповеди, говорит Ириней, являются общими для христиан и иудеев: «у них получили они начало и происхождение, а у нас приращение и восполнение»[187].

Суммируя взгляды древних толкователей на Нагорную проповедь, Р. Гюлих, автор посвященного ей фундаментального исследования, подчеркивает, что, с одной стороны, в Иисусе видят преемника Моисея и интерпретатора Моисеева законодательства, «восполняющего» его через раскрытие его истинного смысла. С другой, отмечают, что Иисус порывает с Моисеевым законом, потому что Его нравственные требования превосходят и даже отбрасывают в сторону этот закон. По мнению ученого, как одна, так и другая точка зрения основаны на акцентировании одного фрагмента Нагорной проповеди (Мф. 5:17–19) в ущерб другому (Мф. 5:21–48). Для евангелиста Матфея, отмечает ученый, Иисус – не столько новый Моисей, сколько Тот, Кто пришел исполнить ветхозаветные пророческие ожидания, возвестив Царство Небесное и сделав его реальностью человеческой истории[188].

«Доколе не прейдет небо и земля»

Значимость «закона и пророков» подчеркивается во втором изречении, где Иисус говорит о том, что Ветхий Завет сохраняет силу на все последующие времена. Он настаивает на важности закона вплоть до последней «йоты» (ἰîτα). В арамейском оригинале речи Иисуса, по-видимому, здесь упоминалась буква «йод» ("), самая маленькая в еврейском алфавите. Под чертой (κεραία), вероятно, подразумевался незначительный диакритический знак; подобного рода знаки использовались как в еврейском, так и в греческом письме[189].

На первый взгляд, это изречение радикально противоречит образу жизни Иисуса и его отношению к предписаниям Моисеева законодательства. Здесь Он предстает как требующий буквального и безусловного исполнения малейших предписаний закона – то, чего Сам Он не делал, когда, например, нарушал субботу. Многие ученые считают, что «исторический Иисус» не мог произнести подобных наставлений и что они являются плодом творчества евангелиста Матфея[190].

Между тем аналогичное изречение мы встречаем в Евангелии от Луки, в беседе Иисуса со сребролюбивыми фарисеями, которые смеялись над Ним: Вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца́ ваши, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом. Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него. Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет (Лк. 16:15–17). Здесь личность Иоанна Крестителя предстает в качестве водораздела между Ветхим и Новым Заветами. При этом, как и в Нагорной проповеди, о законе Моисеевом говорится как о продолжающем сохранять значимость до конца истории.

В научной литературе рассматриваемое изречение нередко трактуется как отражение одной из двух противоположных тенденций в ранней Церкви. С одной стороны, в ней якобы существовало более либеральное понимание Торы, представленное Стефаном (Деян. 7:48–53) и Павлом (Гал. 2:2–6, 11–16; Деян., гл. 15). С другой стороны, строгие иудеохристианские общины стремились к абсолютному послушанию Торе[191]. Такая интерпретация исходит из изложенного выше представления о том, что Матфей писал для конкретной общины, и в его тексте интересы этой общины нашли отражение.

Однако ничто не препятствует видеть в данном изречении подтверждение антиномизма, характеризующего отношение Самого Иисуса к Моисееву законодательству. С одной стороны, Он критиковал буквализм в толковании его предписаний и показное благочестие фарисеев, считавших себя его ревнителями. С другой, Он указывал на непреходящую ценность закона и пророков. Свою миссию Он видел не в ниспровержении Моисеева законодательства, а в его восполнении.

Следуя этому взгляду, христианская Церковь не перечеркнула Ветхий Завет, не отвергла ни одной из частей этого внушительного собрания текстов, но весь корпус Ветхого Завета целиком включила в состав своего Священного Писания. Современная Библия лишь на одну пятую состоит из Нового Завета; четыре пятых ее объема занимают «закон и пророки». У первого поколения христиан не было Библии в ее нынешнем составе, не было иного Священного Писания, кроме Ветхого Завета, который и читался за раннехристианскими богослужениями. После появления Евангелий и апостольских посланий это собрание текстов было дополнено, Евангелие и послания приобрели статус священных книг, но ни одна йота или черта из Ветхого Завета при этом не была опущена.