Глубина

Но с тех пор, как они ступили на этот корабль, Кэролайн стала часто исчезать. А когда наконец появлялась, на ее губах играла лукавая улыбочка, и говорить об этом Кэролайн отказывалась, настаивая, что все отлучки Марк просто надумывает.

Теперь он знал, что еще отвлекло Кэролайн в ночь спиритического сеанса: Гуггенхайм. Она проговорилась, что той ночью они беседовали, и с тех пор миллионер с раздражающей периодичностью как бы случайно появлялся то тут, то там. Он занял за завтраком соседний столик, в тот же день подсел играть в бридж, и взгляд его все время возвращался к Кэролайн – и задерживался на ней.

Если уж начистоту, Марк мог понять, почему Кэролайн откликалась на знаки внимания человека столь знаменитого и богатого, как Бенджамин Гуггенхайм. Тот был больше похож на Генри, покойного супруга Кэролайн: немолодой, с таким отческим видом, который Марк, будучи почти ровесником Кэролайн, никогда не смог бы при ней на себя напустить. И уверенный в себе – Гуггенхайм излучал тот сорт самоуверенности, что всегда сопутствует огромному состоянию.

Марк выгнал себя в курительную комнату. И только когда понял, что там никого нет – все уже наверняка ушли спать, – осознал, как бешено колотится его сердце. Стыд прокатился словно холодный пот. Марк явился сюда с иррациональной надеждой застать их вдвоем. Он хотел разобраться с этим миллионером, заставить его держаться подальше от своей жены. Чушь – Марк это понимал. Ничего же не случилось. Так почему он ведет себя как одержимый маньяк?

Марк никогда таким не был: ревнивым, мелочным. Только не с Лиллиан. С ней их страсть была взаимной, равноценной. Ему никогда не приходило в голову, что можно думать иначе. Это Лиллиан была ревнивой и беспокойной. И теперь… как будто воспоминание о ней стояло за плечом, нашептывая Марку завистливые мысли. Нужно вернуться в каюту. Кэролайн уже наверняка там и напевает Ундине колыбельные. Это ведь даже не Кэролайн пропала, правда? Это он сам. Это он скитался, потерянный, плывущий по течению.

Марк шагнул к двери, но его остановил едкий запах дыма.

Марк настороженно обернулся.

Искра из-за тяжелого отполированного стола.

Позади него жарко пылал камин.

Мерцание теней на стене, оранжевый свет, танцующий за мягкими креслами.

О господи.

Пожар.

Марк действовал не раздумывая. Он бросился через комнату прямо к камину, едва не споткнувшись о стоящий на пути стол.

Вокруг ни души. Ни экипажа, ни стюардов. Он должен был что-то сделать.

На стене рядом со входом для слуг висели ведра с песком. Марк снял два ведра с крючков и бросился обратно к огню, который уже вышел за пределы камина, пожирая край ковра. Марк высыпал содержимое ведер, и песок помог пригасить пламя. Прежде чем огонь полностью потух, ему пришлось сбегать еще дважды.

По лицу стекал пот. Ковер был весь в песке. Стена закоптилась. Казалось ужасно странным, что огонь в камине столь неконтролируемо вспыхнул – впрочем, на корабле уже произошла целая череда странных происшествий. Повинуясь чутью, Марк протянул руку проверить дымоход. Пальцы обожгло жаром, и пришлось их быстро отдернуть, но стало ясно, что заслонка закрыта. Чертовская безалаберность персонала.

Однажды пожар уже чуть не разрушил его жизнь. Лиллиан удалось избежать этой ужасной трагедии лишь божьей милостью. Фабрика, где она проводила большую часть дня, сгорела дотла, унеся с собой жизни почти всех женщин, с которыми Лиллиан работала.

Однако она оказалась спасена, ведь владелец фабрики отослал ее с поручением. Тогда Марк видел в этом подтверждение от самой Судьбы, что этой женщине, этому совершенному созданию, не суждено умереть.

А потом это чудо стало ироничной насмешкой, ведь она ушла от них спустя неполные девять месяцев.

Марк полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть лицо, и краем глаза увидел клочок бумаги, засунутый в наполовину сгоревшую стопку дров. Бî́льшую часть листа поглотило пламя. Остался лишь почерневший, мятый уголок.