Марк его вытащил. И первым, что бросилось в глаза, было имя Энни Хеббли.
Остальное было не разобрать, лишь цепочку отчаянных слов, написанных мужским почерком.
Марк, пошатываясь, рухнул в мягкое кресло, позабыв про спасенный клочок. Эта ночь оказалась слишком долгой и тяжелой – огонь все воскресил, всю его прошлую жизнь. Жизнь, которую он намеревался провести с Лиллиан.
Марк знал, что не стоит, но все равно это сделал. Сунул руку в карман пальто и вытащил тонкий потрепанный дневник. Дневник Лиллиан. Саму ее суть, излитую на страницы.
Последнюю частичку ее души, оставшуюся в живых, – и даже мысль о том, чтобы с ней расстаться, была для него невыносима.
1916
Глава восемнадцатая
17 ноября 1916 г.
Неаполь, Италия
ГСЕВ «Британник»
Он принадлежит ей – и все же не принадлежит.
Он так и не не проснулся. Она не знает, проснется ли вообще.
Энни сидит на раскладном стуле у койки Марка. До сих пор нелегко поверить, что Марк рядом – так близко, что его можно коснуться. Живой – а ведь она годами считала, что он погиб. Он лежит в постели, его голова плотно забинтована. Он изменился, хотя и не настолько, чтобы Энни его не узнала. Она изучает его. Он постарел сильнее, чем должен был за минувшие четыре года. Таким он должен был стать в среднем возрасте. Волосы, насколько их видно под бинтами, подстрижены по-военному коротко – ему очень идет, но Энни скучает по его прежней прическе. Чуть длинновато, и это придавало ему богемный вид, как у какого-нибудь знаменитого британского художника, живущего в Париже и загубленного абсентом и сифилисом.
И все же возраст, болью и страданиями запечатленный на лице, делает его лишь красивее, мужественнее, чем прежде. Ему едва за тридцать, а он уже видел немыслимое. Был на передовой. Рисковал жизнью.
Выжил.
Энни вдруг понимает, что в последний раз видела его еще
Воспоминания о той ночи на «Титанике» возвращаются слишком легко: крики и паника, члены экипажа, хватающие за руки, когда Энни пробегает мимо, зовущие сесть в спасательную шлюпку. Черная вода, несущаяся по наклонной палубе, впивающаяся ледяными когтями…
Энни содрогается. Руки Марка сложены поверх одеяла. Покрытые шрамами, бледные – и без кольца. На «Титанике» Марк носил обручальное кольцо, а сейчас его нет.
«Проснись, проснись», – хочет сказать ему Энни. Она хочет встряхнуть его за плечи, увидеть, как распахнутся голубые глаза. У нее для него есть новости, и они его обрадуют. И он будет так благодарен: он подхватит ее на руки, прижмет к груди и, наверное, даже…
В глубине сознания вспыхивает образ – очередное видение, или воспоминание, или что-то еще. Его губы прижаты к ее губам. Его руки в ее волосах – и ее волосы намного длиннее, чем сейчас. Она чувствует, как пряди оплетают его пальцы, а его лицо и тело так ей знакомы, как… Не может быть. Этот голод не нов, но он острый и точный, как лезвие ножа.