— Так природа же, — объяснил Паша. — Ее все любят…
— Любим вот… и рубим. У тебя душа не болит, Паша?
— Ты чего? — от удивления Паша даже остановился. — Как же бы так не рубить?
— Ну, не пугайся, это я так. Конечно, надо рубить… раз спущен план. Против плана, брат, не попрешь.
Паша успокоился, подтвердил.
— Не было бы плана, не рубили бы… Именно…
Митя неожиданно схватил его за рукав и горячо заговорил:
— Душа болит, когда видишь гибнущую красоту. Вот они стоят, мощь-то какая, величие… А приходит дядюшка Егор с топором и пилой, и к вечеру на этом месте только пни да раскиданные сучья, да мятый снег, усеянный щепами. Помнишь, мы березки защищали. День леса неудачно справили. А ведь те березки — капля в море по сравнению с тем, что рубят теперь…
Паша слушал, не прерывая. Шел, стараясь попадать в ногу с Митей. И вдруг расхохотался.
— На тебя, Митька, чего нашло? Жалко — лес рубят? Так рубят-то не для баловства, на пользу же…
Митя некоторое время молчал. Скрип снега под ногами разносился по просеке, повторялся в чащобе. Будто завершая свою думу, Митя повторил Пашины слова:
— Да, на пользу, конечно…
Остановясь, Митя прислушался.
— Кого это и темень не берет?
— Дядюшку твоего, Егора. Кого больше? В щепки твою красоту переводит, — съязвил Паша.
— По́том да временем берет мужик. Уламывает силушку… А вот был я в Кудимском леспромхозе. Там валку леса ведут по-новому. Неплохо получается. У Чуренкова переняли. Есть такой лесоруб в Ханюге. Слыхал? Он толково придумал. Не вдвоем они валят лес, как ныне у нас, а бригадой. А в бригаде каждый свое дело знает. И что ты скажешь! Выходит, говорят, чуть не по десять кубарей на душу. В Кудиме тоже крепко двинулись вперед, когда применили чуренковский способ. Может, и вам бы, Паша, попробовать?
Он посмотрел на своего спутника, но лица не увидел. Показалось ему, что Паша усмехается.
— Ты чего хихикаешь? Не веришь?
— Не хихикаю я, с чего ты взял. Мне просто занятно, какие у тебя ковылянья происходят…
— У меня? Ковылянья? О чем это ты?
ebooksa