Собрание было назначено в том же бараке, где когда-то судили Бережного. Он вспомнил об этом, пробираясь между скамей, заполненных лесорубами. Места были в первых рядах, но Егор не захотел туда. На виду у всех сидеть? Оборони бог… Вот Ваське Белому там в самую пору, пущай покрасуется, он это любит. Забравшись в угол за печку, Егор с усмешкой наблюдал, как Васька Белый, действуя острыми локтями, назойливо стремился пробиться вперед среди стоящих в проходе. И ведь пробился! Сел на первую скамью, снял шапку, расправил усенки и принял горделивую позу, изображая на лице важность и солидность.
Еще до начала собрания в бараке сделалось так душно и дымно, что становилось трудно дышать.
— Граждане, куренье прекратите! — громко крикнул Иван Иванович из переднего угла. — Ишь, густота какая…
Он помахал рукой в воздухе. Навстречу ему протянулась другая рука, с шапкой. Опустила шапку, та упала на колени соседу.
— Не столь еще густо, — сказал шутник. — Шапка не держится…
— Можно курить, раз шапка не держится, — засмеялись кругом. Многие вынули из рукавов спрятанные было цигарки. Иван Иванович махнул рукой и сел на место.
— Им, табакососам, в привычку, — сказала женщина у стены.
— Вытолкать надо всех курителей, — поддержала ее другая.
— Бойка! Хочет одна остаться, одна за нас все дела решить…
Смех.
— Сегодня вроде еще не восьмое марта…
Смех.
И внушительный, строгий возглас:
— Хватит балясничать! Дышать нечем. Хоть бы двери открыли…
Распахнули дверь в сени. Стало свежее. По ногам пошла волна холода. Некоторые закашляли.
— Простудить, что ли, хотят? Закройте…
Дверь прикрыли, но оставили щель. Чистый воздух хоть понемногу, но поступал в переполненный барак.
Зазвонил колокольчик. У стола появились Синяков и директор леспромхоза Семушин. Иван Иванович, жмурясь от непривычного света лампы-молнии, объявил собрание открытым. Помолчал, достал из кармана карандаш, повертел его, засунул за ухо, покосился на директора.
— У кого предложенье будет президиум избрать?
Никто не подымал руки, не подавал голоса. Иван Иванович, загораживая бьющий в лицо свет от лампы широкой ладонью, обвел всех глазами. Все молчали. Он оглянулся назад и, увидев в углу Пашу Пластинина, закричал: