Синдром Дездемоны

– Серьезно? Я просто забыл. Ты спросила, и я понял, что голоден ужасно. Именно нормальная еда нужна. А какое-то мясо в этом салате есть?

– Сейчас накрошу. Есть в холодильнике кусочек хамона и бекон. Тебе что?

– И то и другое, пожалуйста.

Они вошли в кухню, Светлана поставила перед мужем тарелки с едой и спросила:

– Выпить чего-то хочешь?

– А есть? Тогда виски.

Светлана разлила напиток по стаканам и произнесла:

– Давай выпьем. Знаешь, за что? За то, что я рада видеть тебя здесь. Даже не ожидала от себя, если честно. Пусть это радость на час, на пару часов или день, – но это то, что мы не убили за двадцать лет совместного существования.

– За тебя, Светка. Больше ничего не скажу, я боюсь собственных слов. Только спасибо.

Никита ел, пил, нежился в ароматном уюте своего дома. Затем отправился в спальню, лег на чистые прохладные простыни и почти провалился в сладость блаженного и бездумного отдыха… Светлана убирала квартиру, вытирала пыль с резного столика в коридоре у спальни и вдруг услышала протяжный, глухой, отчаянный стон… Влетела в комнату. Никита лежал на кровати с закрытыми глазами, а сквозь его плотно сжатые зубы рвался то ли крик, то ли рыдание.

– Что с тобой? – Светлана трясла его, хлопала по щекам. – Проснись! Это сердце?

– Я не сплю, – хрипло сказал Никита, открыв глаза. – Сердце. Как будто кто-то давит его сапогом, оно расплющено, тонет в крови и расползается на части, а я не могу выбраться. Но это не приступ, лекарства не помогут. Страх, наверное.

– Тогда я полежу рядом, пока ты не уснешь.

Светлана опустилась на кровать, положила ладонь на его пылающий лоб, гладила ледяные щеки, сухие губы, успокаивая тяжелое дыхание. Она ловила бешеную пульсацию в его висках. Это бьется боль. Да, лекарства не помогут. Он в большой беде. Он, ее враг и муж. Ее единственный ребенок, посланный судьбой. Думала, на счастье, оказалось, на муки. Никита уснул. Ему снились зеленое поле посреди лета и молодая мама в цветастом сарафане.

Окровавленная ночь

Дашу вдруг осенила одна мысль, почти открытие. Ее дни рассчитались на первый-второй и сами выстроились в строгий порядок. Если сутки – полностью сумасшедшие, то за ними следует день покоя или хотя бы пустота без дел и смысла. Потом опять жди безумных событий.

Сумасшедшим был день, когда Никита приехал к Светлане. Даша даже отступила от своего правила – не слишком доставать Славу. Она замучила его вопросами о сути самой процедуры «домашнего ареста», о состоянии Никиты, его намерениях, о том, как от него будут защищать Веронику и что со всем этим ужасом делать Светлане. Не убежит ли она опять из дома? Даша позвонила бы Никите, но его телефон у следствия. И это тоже было кошмарной деталью. От нее, как от слов «домашний арест», несло мрачной обреченностью.

Слава старался изо всех сил просвещать Дашу в той степени, в какой это вообще возможно, о течении событий, которые не зависят не только от него, но даже от Никиты. Как и от Светы. Наконец, он именно это и сформулировал для нее:

– Даша, отпусти в себе это безумное напряжение. Оно основано на безумном же заблуждении: тебе кажется, что ты можешь что-то предвидеть, чему-то помочь, от каких-то неприятностей всех отбить. Нужно просто ждать. Я сейчас заеду за Никитой, отвезу его домой, собираюсь в тысячу мест, есть и ночная работа. Но я постараюсь тебе позвонить.

– Спасибо за то, что ты так хорошо мне отвечал. Я поняла, что ты сейчас сказал: я мешаю тебе, и это полная бессмыслица с моей стороны. Но меня так трясло… Ты на самом деле мне помог.