Синдром Дездемоны

– Светочка, дорогая, – произнес он нежно. – Я понимаю твое состояние, но ситуация очень напряженная, время поджимает. Давай сделаем так. Ты сходи умойся холодной водой, я сварю на кухне бадью кофе по рецепту дегтя, позвоню Даше, у нее с тобой лучше получается. А потом все тихо и мирно поговорим.

Даша в эмоциональном плане – противоположность сестре. Света взрывается редко, но метко, с последствиями для себя. Даша пылает и бурлит постоянно. Ей и повод, кажется, не нужен. Она ахала, металась по кухне, чуть не захлебнулась своим кофе, потом опрокинула кружку на белые джинсы. И, конечно, всхлипывала и пыталась не зарыдать в голос. Слава задумчиво следил за ней и думал вот о чем. Если бы Зинаида была напрочь лишена всех своих недостатков, была во сто раз красивее, все делала, как ему нравится, но так пылко на все реагировала бы – он развелся бы еще быстрее. Так хоть время ушло на грызню. Он бросил бы любую женщину с такими открытыми проявлениями, со столь неукротимыми эмоциями и… Бежал бы впереди собственного визга, чтобы найти эту. Чтобы видеть и слышать эту. Такую прелестную и невозможную эту, единственную, которую он воспринимает как свой идеал женщины. Может, и с ним что-то не так, раз у него такой идеал. Но он, конечно, свои мысли Даше ни за что не озвучит. По крайней мере, сейчас. А то она еще испортит дело, которое обязана уладить.

Даша совершенно успокоилась и собралась, когда в кухню вошла Света. Она четко, логично, последовательно изложила ситуацию. Светлана молча слушала с непроницаемым лицом. Даша закончила, а Светлана так и продолжала сидеть с отстраненным видом.

– Вопрос ясен, Светлана? – не выдержал Слава. – Я не могу сказать так красиво, как Даша, но в мире людей вокруг Вероники нет другого такого человека, как ты. Такого честного, надежного, заботливого по профессии и от рождения. Такого верного… Конечно, девочка для тебя, в принципе, совсем чужая. Но ты же познакомилась с ней в клинике… Ты уже согласилась стать ее опекуншей вместе с Никитой до совершеннолетия, чтобы в детдом или колонию не отправили. Я понимаю и то, что она могла в больнице тебя только еще больше оттолкнуть своими забросами…

– Да помолчите вы оба. Я все поняла с первых слов. Да, совершенно чужая, неприятная девка. Да, мне еще не хватало повесить себе ее на шею в ситуации, когда она практически калека. Да, у меня тяжело больной муж и я нужна ему каждую минуту. Ему необходим строжайший покой, а не ответственность за больное, сумасшедшее существо с миллионом баксов. Если я соглашусь, Никита никак не сможет остаться в стороне. Это же он ее фактически спас, чтобы устроить нам такую головную боль. А мне надо зарабатывать на двоих. И этот чужой, кровавый миллион, из-за которого уже есть один труп, мне никак не поможет. Он тоже чужой, как и Вероника, я должна только управлять в ее интересах. Против своих, выше перечисленных.

Даша горестно зажала обеими руками свой рот, чтобы не издавал ни звука. Ей было смертельно жалко всех. Обычный человек с нервами и сердцем не должен делать столь трагический выбор. Света еще деликатно пропустила тот факт, что Вероника оклеветала Никиту и почти посадила его надолго в тюрьму. Это уголовное преступление даже для подростка, которого заставили так поступить настоящие преступники. Но ведь она такая несчастная, дурацкая, потерявшаяся на свете девчонка…

Слава встал и явно собрался прощаться:

– Я понял, Светлана. Все так. Пойду, у меня есть еще время подумать.

– Сядь, Слава, – властно произнесла Светлана. – Ты ничего не понял. Я очертила круг своих проблем, которые сейчас так усугубятся. Но я не отправлю девочку одну в неизвестность и очень даже возможную смерть, за которой она сама так успешно бегает. И я не могу это никому доверить. Формально для того, чтобы Веронику из-за чертова миллиона не взяло в заложники государство в лице синдиката под названием «опека», не отправили в детский дом. Чтобы, не присвоив деньги, не прикончили ее «случайно» – для всех этих НЕ нужна семья, которая имеет к ней отношение. Если потребуется, мы как-то задним числом разведемся, оформим гражданский брак Никиты с Валентиной, потом опять поженимся. Возможно даже усыновление, то есть удочерение Вероники. Но это в такой ситуации может сильно дороже встать из-за ее денег. Надеюсь, у Никиты еще хватит на взятки.

– Светлана, я бы встал на колени перед таким сильным и гениальным поступком. – Слава на самом деле был потрясен.

– Но… – не выдержала Даша. – Как же с отношениями, с тем, что она тебе кажется такой неприятной… Это все может превратиться в ад и войну каждую минуту. Вероника по-своему понимает свои интересы…

– Даша, она не мне кажется неприятной, она просто объективно такой является. Но ей пятнадцать лет, она людей и нормальных отношений, по сути, не видела. А там, в клинике, я как-то вошла к ней ночью, поменяла в стакане воду, села рядом, потрогала ее ладони, лоб… Он был очень горячим. А она, не открывая глаз, говорит: «Бабуля, ты пришла. Мне так плохо. Поцелуй меня». Я и поцеловала. Она пахла ребенком и воробышком. Так что после этого поцелуя я, как порядочный человек, обязана стать ее бабулей. Страшно лестно, конечно. Но я забираю обоих сюда, домой. И пусть они попробуют ее у меня вырвать. Когда подписывать бумаги?

– Завтра, – сказал Слава. – Я заеду. Поговорю с Вазилисом насчет всех наших бюрократических сложностей, лабиринтов и обманов. Он тот человек, который может знать способы решения.

Эпилог

Прошло полгода

Светлана почти кричала:

– Это вульгарное, аляпистое платье за сумасшедшие деньги не купит ни одна женщина хоть с каплей вкуса! И дело не столько в этом, сколько в том, что нам всем скоро станет жить негде из-за твоих тряпок, которые ты не успеешь сносить, даже если проживешь сто двадцать лет.

– А тебе не все равно? Скажи, тебе не все равно, на что я трачу свои деньги? Я хочу то, что я хочу. Я – миллионерша! Купим это платье, можешь взять из шкафа три других и мыть ими пол. И вообще: только нищенки-ложкомойки думают, что платья нужно затаскивать, пока они не расползутся на сраные нитки! – Вероника стояла посреди комнаты, красная, грудь вперед, руки на бедрах. Вылитая миллионерша.

– Ты дура, а не миллионерша. Я смотрела сейчас в окно, как ты идешь к подъезду, – это ужас. Ты еще сутулишься, одно плечо ниже другого, ногу подволакиваешь.

– Это я устала.