Синдром Дездемоны

– Где ты, Лида? – наконец поднесла она трубку к уху. – Ты плачешь? Я тоже. Я плачу постоянно, когда Мария не видит. Она была в клинике, сейчас я забрал ее домой, она хочет уйти из дома. И еще… Не знаю, как сказать, наверное, это невозможно, но Мария хочет в этой жизни только одного: еще раз увидеть Васю. Да, для ребенка это сильное потрясение, он не должен ничего знать о смерти… Но ведь она исчезает… Со всей своей великой любовью…

– Когда и как нам вылететь? – только и спросила Лида.

– Завтра. Я пришлю самолет, вас ребята заберут из дома. Я преклоняюсь перед тобой, Лида. Ты сумела осчастливить меня в этот самый страшный час моей жизни. И да, чуть не забыл. Мы ведь оставили в особняке апартаменты для Васи, которые приготовили, когда поехали за ним. Это несколько обставленных комнат со всем необходимым. И прислугу Мария оставила, которую тогда наняли. Это русские девушки – медсестра и гувернантка. Сейчас они ухаживают за нашей мамой Машей…

Жара в тот день была такая, что если расплавишься, то мгновенно. К такому выводу пришел Слава, вваливаясь в кабинет после тяжелого дела. В кабинете было относительно прохладно, но это не воздух, это прессованная вата. Дышать этим невозможно.

Слава собрал последние силы и наконец решил вопрос с кондиционером. Точнее, с двумя. У Даши ведь тоже нет. А она такая нежная, что может просто растаять. Он заказал два и решил вопрос с бухгалтерией об оплате одного со своей зарплаты. Спросил у Даши по телефону, будет ли она дома вечером, сказал, что договорился с мастерами насчет небольшого ремонта. Его немного удивило, что Даша совсем не проявила любопытства. А ведь это его первая забота о ней.

Он вошел с коробкой, сразу же подъехали ребята для установки. Даша была очень усталой, даже вялой. Так жара же. Или заболела, сейчас ведь объявили третью волну вируса, якобы более агрессивную, чем остальные. Слава так испугался за нее: трогал лоб, считал пульс, требовал найти градусник, пытался сам искать.

– Да, черт побери, в этом доме в принципе был градусник? Я вызываю «скорую».

– Успокойся, пожалуйста, – тихо сказала Даша. – Когда они уйдут, я все объясню. Я не больна.

Слава рассчитался с мастерами, вытащил из морозилки бутылку пива, которую привез. Выпил стакан.

– Давай, колись. У тебя кто-то появился?

– Трудно быть таким дураком? – даже не улыбнулась Даша. – Все не просто хуже, а категорически хуже. Сегодня умерла Мария. От рака. Перед этим Вазилис вызвал Лиду с Васенькой, прислал самолет. Мария хотела еще раз увидеть ребенка. Я пыталась тебе позвонить, рассказать, но ты же со вчерашнего дня недоступен.

– Да… Засада. Типа того. Знаешь, Вазилис мне теперь друг, а ее я совсем не знал, но так жалко… Из-за всей этой невероятной истории. И как они решились на участие мальчика в таком деле. Не знаю даже, как определить. Но Мария умерла при них?

– Да. Лида рассказала по телефону, что Мария до последней минуты держала в своих руках ручки ребенка и смотрела на него. А он… Ты представляешь, как он изменился: он не вырывался, не боялся, не пытался убежать. Когда она застонала, Вася поцеловал ее в лицо! Медсестра закричала: «Заберите ребенка! Она умирает!» И только тут Вася закричал, заплакал. Он ее звал: «Мама Маша, не умирай».

– Страшный опыт.

– Да, но Лида на это пошла. Она мне сказала, что горе и потрясение как будто что-то разбудили в нем. Он очень сознательно сказал, что хочет попрощаться с Марией вместе со всеми, на кладбище.

– Он повзрослел, этот ангел с елки. Даша, присядь. Я тоже поделюсь. Такие странные, в чем-то похожие, в чем-то противоположные у нас события. Я первый раз в жизни пытался помочь своему подследственному, даже в обход закона.

– Альбиносу? Которого подставил Канторович?

– Да, убийце матери Вероники. Не смог. Завтра должен был быть суд, а он вчера вечером повесился в камере. Ушел от мучений. Я пил до утра с отключенным телефоном, потом поехал на дело. Так помянем же Марию, практически святую, и Кирилла, злодея и убийцу. Которого даже закон не приговорил бы к казни. Выпей и ты пива. В морозилке есть еще. За водкой не побегу: мне сейчас так плохо, что хочется сохранить ясность ума и что-то понять.

– Давай. За покой тех, кто улетел от нас. И что бы ты конкретно хотел понять?

– То, что понять почти невозможно. Почему я всегда ухожу от тебя. Даже если остаюсь, все равно ухожу.