Вместо громких слов

Валентина вернулась к себе в полном смятении. Ей понадобилась вся ее сознательная часть жизни, чтобы убедить себя в том, что так называемая родная кровь может быть иллюзией. Что это просто чужие жизни, которые текут параллельно, каждая по своим законам и маршрутам. К своим целям, о которых ей ничего не хотелось бы знать. Любовник – садист, насильник и подонок, дочь – созревшая и сознательная убийца – это ли не окончательные аргументы ее правоты. Оправдание ее потребности в изоляции именно от родной крови. Она сегодня решила откупиться от Зои. Она даст ей возможность начать жизнь нормального человека, а там – как у нее получится. Но внучку она видела только на фотографии. Девочка отбыла свой сиротский срок, работала, создала семью… У нее малышка, ее, Вали, правнучка… С ума сойти. Династия женщин, которые, едва созрев, рождают следующих женщин. И эта кроха совсем еще ни в чем не виновата, наоборот, все взрослые виноваты перед ней в том, что за ней уже шлейф бед и страданий…

Ночью Валентина металась в лихорадке. Запретные видения прорвали плотину, которая столько лет защищала ее психику от любви. От самой простой женской любви. Валя видела маленькие ручки, ножки, ощущала самый сладкий и нежный запах детской кожи, дыхания, шелковых завитков. Этот ребенок уже есть. И еще есть она, Валентина, со своей стройной и сильной фигурой спортсменки, с возможностью что-то зарабатывать, с хорошей квартирой. И, даст бог, с закрытой проблемой дочери-детоубийцы. Зоя не должна общаться с ребенком. Пусть живет своей жизнью, Валентина готова ее поддерживать и соблюдать дистанцию, необходимую для самосохранения.

Утром Валентина позвонила Варе и через несколько часов с пакетами подарков правнучке уже вошла в квартиру на втором этаже пятиэтажки. Варя оказалась худенькой, робкой девушкой с темными глазами. Валентину она обняла и всхлипнула: «Бабушка». А ее девочка, ее деточка лежала в кроватке и смотрела на Валю большими младенческими синими глазами. Ее звали Лилей, какое красивое имя. Валя подняла теплое тельце на руки, прижала к своему лицу головку с шелковым завитком. Вдохнула запах – и навсегда попала в плен, слаще которого ничего не испытывала.

Так началась совсем другая жизнь Валентины, полная забот, дел, преодолений и, главное, любви.

Пройдет совсем немного времени, и Валентина решит: это и было главной ошибкой – дать судьбе возможность ослепить себя любовью. Что не написано на роду, то ловушка и казнь. Впрочем, и все ее решения могут быть опасными ошибками. Безопаснеее всего было бы спрятаться и замереть.

А пока все заметили, что одинокая и суховатая Валентина очень изменилась. Она даже совсем незнакомым людям пыталась рассказывать, что после многих лет разлуки нашла близких людей. «И – вы не поверите, у меня есть правнучка, не ребенок, а чистый ангел». Сразу появилось огромное количество дел. Возникла необходимость важных решений. О дочери Валя позаботилась. Внучка с мужем зерегистрированы в квартире его родителей, она очень маленькая и страшно неудобная. Валентина решила прописать у себя Варю с ребенком и позвонила своему риелтору Светлане Ильинской, чтобы вместе решить, как лучше – написать завещание на правнучку Лилю или разделить собственность на квартиру с внучкой Варей. Ей так хотелось укрепить почву под слабенькими ножками ребенка, родившегося – чего греха таить – не в самой благополучной семье, а если честно, то в клубке жутких обстоятельств. Уберечь от самых страшных бед и последствий. Чего стоит жизнь дочери Зои, ее путь от полудетской груди самой Валентины до места на зоне для убийцы детей. Ильинская обещала все обсудить с юристом и найти лучшее решение.

А пока Валентина приготовила в своей квартире комнату для молодых с ребенком, чтобы могли жить, когда им будет удобно. И занялась маленьким домиком в Подмосковье, который ей остался после смерти Петра. Он был в хорошем, тихом и чистом месте, довольно крепкий, с водой и отоплением. Но все, конечно, очень запущено, Петр был урбанистом. Валентина собиралась домик просто продать, чтобы не возиться, но теперь появилась необходимость обеспечить ребенку загородный отдых, посадить там ягоды и фрукты. Валентина ездила на дачу на электричке, иногда на такси, если времени было мало. Но внезапно пришла помощь: дочь Зоя сказала, что у нее появился друг с машиной и она может возить Валентину за город. Зоя тоже очень изменилась, как казалось Валентине. Она стала проявлять что-то очень похожее на заботу о дочери, внучке и даже о ней, Валентине. Иллюзии – это скользкий путь, Валентине это было известно больше, чем кому бы то ни было, но как не признать такую очевидность: Зоя в младенчестве сразу попала в жестокую среду чужих, безразличных людей. И только сейчас она получила возможность погреться в тепле семьи. В конце концов, она женщина, не может не почувствовать жалости и любви к родному ребенку.

У Валентины установились почти нормальные и доверительные отношения с Зоей, когда та однажды приехала в слезах. Рассказала жуткую историю, как ее нашла та банда, из-за которой она села. Они ей выставили за что-то долг – в это Валя даже не стала вникать, – а там такие понятия: плати или смерть. Короче, Зоя расплатилась с ними квартирой, полученной от матери. Они отстали. Она теперь живет у друга Вани, но он не может ее зарегистрировать, он и сам там на птичьих правах у двоюродной тетки. Просьба у Зои была только одна, чтобы Валентна зарегистрировала ее у себя без права собственности. Просто чтобы ее не взяли как бомжиху и не вернули на зону.

Валентина цепенела от ужаса, слушая все эти подробности и перспективы. Она смотрела на дочь как на источник грядущих страданий всей их соединившей семьи. Зоя явно была нетрезвой. Вдруг запьет, опять влетит в какой-то криминал… А это все возможно, если Валя сейчас ее оттолкнет. Зоя ведь только стала немного оттаивать от своей жестокой озлобленности. В конце концов, что такое регистрация, простая формальность. Люди мигрантов регистрируют десятками или сотнями ради денег. Никто не приобретает никаких прав. Она посоветовалась с Ильинской, приняла решение и зарегистрировала Зою в своей квартире. Благодарная дочь на какое-то время исчезла, к большому облегчению Валентины. Наверное, отмечает, и, значит, ей на самом деле есть где жить. Сюда не явится.

В тот день Валентна купила в хозяйственном магазине краску, побелку, какие-то мелочи и собралась на дачу с ночевкой, чтобы сделать небольшой ремонт. Она с детства привыкла все делать своими руками. Пока собиралась, день закончился, насупились сумерки за окном, и Валя задумалась, не вызвать ли ей такси. Денег было очень жалко. Но и на общественном транспорте ехать – только время и силы убить. И тут позвонила Зоя. Сказала, что как раз собиралась предложить свою помощь. Она заехала в семь часов вечера, Валя подозрительно принюхалась в прихожей: дочь была совершенно трезвой, – и она спокойно устроилась в ее машине на заднем сиденье, даже задремала.

Проснулась от резкого толчка. Машина остановилась. Они были на темной, пустынной дороге, явно далеко от их поселка. Валентина испуганно смотрела на какое-то чучело в белом странном одеянии. Зоя повернулась к ней:

– Мама, это контроль. Проверка на коронавирус, тесты делают. Я как раз сегодня по радио слышала.

Она открыла дверцу рядом с собой, чучело, которое оказалось человеком в защитном костюме и маске, село радом с ней. Валентина услышала заглушенный маской женский голос. Зою попросили снять куртку и закатать рукав. Потом фигура в костюме подсела к Вале на заднее сиденье. Она знаком показала, что Валентина должна открыть рот, и взяла у нее мазок из горла. Затем глухо проговорила что-то типа: взять кровь. Валентина тоже закатала рукав, почти ничего не почувствовала, ответила на какие-то простые вопросы о простудах, кашле. И вдруг ей показалось, что свет в салоне мигнул и стал тускнеть, а ее голова как будто утонула в облаке. Валя попыталась что-то сказать, но язык распух и окаменел. Потом был провал. Очнулась Валя, когда ее заводили в какое-то деревянное помещение. Она беспомощно оглянулась, но тут увидела лицо Зои. Та сказала:

– Мама, это медпункт такой дорожный. Переобрудован, чтобы обследовать людей на стационарном оборудовании. У тебя вроде положительный тест, она сказала, что может быть опасно.

Валю заставили подписать какие-то бумаги. Все ее силы ушли на то, чтобы удержать ручку и попасть в места, рядом с галочками. Текст расплывался. После этого Валентина дочь больше не видела. Женщины в защитном костюме тоже не было. Валю привели в каморку с кроватью и капельницей. Вместо туалета там стояло ведро. Очень быстро она поняла, что это плен, в машине не брали кровь на анализ, а ввели ей сильный препарат. И теперь с помощью капельницы в ее вену продолжают качать какую-то отраву… Сознание ее совсем не покидало, но сил не было ни для сопротивления, ни для крика. Вскоре она и рукой шевельнуть не могла. Цеплялась мыслями за какие-то кусочки происшедшего, пыталась что-то понять… И удалость – вспомнила голос женщины в защитном костюме. Он точно был ей знаком. Да, конечно, то был голос риелтора Светланы Ильинской, просто сильно заглушенный маской.

Зоя сообщила дочери Варе, что отвезла мать на дачу, та собирается там делать ремонт. Пробудет не меньше недели.

– Позвонить она не сможет, – добавила она. – Телефон забыла в моей машине, я только сейчас его увидела. А я тут пока побуду, в квартире.

У Вари так и не возникло желание общаться с матерью. И все могло бы заглохнуть вместе с жизнью Валентины в темном криминальном провале, каких вокруг пруд пруди, если бы не психологические проколы в преступном замысле. И если бы на тропу несчастной угасающей жизни Валентины не забрел один совершенно незнакомый, но по какой-то таинственной задумке небес небезразличный человек.

Участковый инспектор Сергей Новиков работал в этой должности недавно и, к своей тайной печали, выглядел намного моложе своих двадцати восьми лет. Он был похож на очень худого и стремительного вытянувшегося подростка с очень светлыми волосами и неуверенным взглядом серых глаз в девчачьих длинных ресницах. Он и по характеру был мягким человеком, и сам себя считал комком личных фобий и тараканов. Общаясь с людьми, он со страхом ждал, что его в очередной раз назовут «деточкой» или «мальчиком» сердобольные тетушки, а их пьяные сыновья или мужья будут орать про тупых ментов. Сережа не боялся ни боли, ни смерти, но он до дрожи ненавидел чувство унижения.

В тот день он получил рапорт ночного наряда, который выезжал в новый, практически благополучный дом по вызову. Там какая-то банда разгромила общий коридор на две квартиры, снесла дверь открытого балкона, устроила поножовщину и в результате стала ломиться в квартиру соседей, которые и вызвали полицию. Наряд к рапорту приложил собственное видео. Сергей просматривал его много раз подряд с изумлением. Жуткого вида алкаши-наркоманы вываливались из квартиры, в которой живет вполне приличная женщина Валентина Павлова. Она и есть единственная собственница. Сергей был уверен, что она одинокая. Но на видео какая-то сизая баба вопит в обрамлении отборного мата: «Это моя квартира, я тут живу. Я ее дочь». Дальше она и какой-то мужик с черной засаленной бородой бросаются на полицейских и хватают их за форму, «дочь» орет: