– Все в порядке, – пробормотала она, ожидая, что он сейчас поцелует ее.
– Нет, это же ахинея. Что-то можно выразить в словах, а что-то – нет. К тому же это свинство – то и дело жаловаться на жизнь. Но я пытался подготовить тебя кое к чему. Слушай, я вот, что хотел сказать. Ты…
– Эли-за-бет! – прокричала из клуба миссис Лэкерстин своим высоким, жалобным голосом. – Элизабет? Где ты, Элизабет?
Миссис Лэкерстин уже была у двери и должна была вот-вот выйти на веранду. Флори привлек к себе Элизабет. Они поспешно поцеловались. Отстранившись от нее, он продолжал держать ее за руки.
– Скорей, – сказал он, – есть еще время. Ответь мне. Ты согласна…
Но ему не суждено было закончить предложение. Какая-то немыслимая сила лишила его устойчивости – пол под ним заходил ходуном, словно палуба корабля, – Флори зашатался, потерял равновесие и упал, ударившись рукой. Затем его стало подбрасывать с боку на бок, словно дом с верандой оказался на спине огромного буйного зверя. Внезапно пол прекратил свою пляску, и Флори сел, отделавшись легким испугом. Он заметил, что Элизабет растянулась рядом с ним, а из клуба раздаются крики. За воротами, в свете луны, неслись двое бирманцев с растрепанными волосами и кричали, что было мочи:
– Нга Йин буянит! Нга Йин буянит!
Флори смотрел на них в недоумении. Какой еще Нга Йин? Нга – это префикс, обозначающий преступников. Должно быть, Нга Йин – это какой-то бандит. Но почему он буянит? И тут до него дошло. Нга Йин – это великан в бирманских поверьях, сидящий под землей, вроде Тифона. Ну, конечно! Это же землетрясение.
– Землетрясение! – воскликнул он и потянулся к Элизабет, чтобы помочь ей встать.
Она уже сидела, потирая затылок.
– Это что, землетрясение? – сказала она оторопело.
Из-за угла веранды выползла долговязая миссис Лэкерстин, держась за стену, точно огромная ящерица. Она истерически вскрикивала:
– Господи, землетрясение! Ох, нелегкая! Я этого не вынесу – сердце разорвется! Ох, господи-боже! Землетрясение!
Следом за ней показался мистер Лэкерстин, двигаясь странной, неровной походкой, виной чему было не только землетрясение, но и джин.
– Вот же черт, – сказал он, – землетрясение!
Флори и Элизабет медленно встали на ноги. Все вошли в дом с тем особым чувством в ногах, какое бывает, когда сойдешь с шаткой лодки на берег. Из людской спешил старый буфетчик, на ходу повязывая тюрбан, а за ним стайка верещавших чокр.
– Землетрясение, сэр, землетрясение, – забубнил он возбужденно.
– Уж надо думать, черт возьми, это землетрясение, – сказал мистер Лэкерстин, осторожно опускаясь в кресло. – Ну-ка, буфетчик, неси выпить. Боже правый, мне не помешает малость приложиться после такого.
Все они малость приложились. Буфетчик, преодолевая робость, элегантно склонился к столу, держа поднос.
– Землетрясение, сэр,