— Он об этом ничего не говорил.
— Между прочим, я не спросил вас: как с деньгами?
— У меня есть на первое время.
— Если вам понадобятся деньги — заходите ко мне, и я вас ссужу. Много, конечно, я не смогу дать, но для того, чтобы как-то продержаться... Вы, кстати, смотрели — хвоста не было?
— Хвоста? Это что — слежка?
— Да.
— Знаете, я как-то не обращал внимания.
— А вот это неразумно. Он не проинструктировал вас на этот счет?
— Конечно, инструктировал, но я почувствовал себя здесь за многие годы, особенно после концлагеря, на свободе и опьянел. Спасибо, что вы напомнили мне.
— Об этом никогда нельзя забывать. Особенно в этой нейтральной стране. Здесь хитрая полиция... Очень хитрая полиция. У вас ко мне больше ничего?
— У меня? Нет, ничего...
— Давайте ваш паспорт.
— Он сказал мне, чтобы я паспорт держал всегда при себе...
— Он говорил вам, что теперь вы поступите в мое распоряжение?
— Нет.
— Хотя правильно, это — в шифровке, которую вы передали. Мы подумаем, как правильнее построить дело. Вы сейчас...
— Вернусь в отель, лягу в кровать и стану отсыпаться.
— Нет... Я имею в виду... Ваша работа...
— Сначала выспаться, — ответил Плейшнер. — Я мечтаю спать день, и два, и три, а потом стану думать о работе. Все рукописи я оставил в Берлине. Впрочем, я помню свои работы почти наизусть...
Гестаповец взял шведский паспорт Плейшнера и небрежно бросил его на стол.