Честь Рима

22
18
20
22
24
26
28
30

- Для кого это сообщение? - спросил Боудикка.

- Моей матери. Ее зовут Порция. Ты найдешь ее в трактире «Собака и олень» на улице сукновальщиков.

Она повторила местоположение. - Что за сообщение?

- Скажи ей, что мы в безопасности, что я в порядке и надеюсь скоро поправиться.

Боудикка оглядела его с ног до головы и щелкнула языком. - Тогда это ложь. Ты плохо выглядишь. Это все?

- Все, что ей нужно, чтобы успокоиться.

- Я прослежу, чтобы она получила твое сообщение.

- Благодарю. И попроси ее сообщить мне, как у нее дела, когда можно будет безопасно отправить мне ответ.

Рамирий закрыл за ними дверь, и Макрон повернулся к жене. - Что ты думаешь о наших гостях-иценах? Похоже, вы установили что-то вроде дружеской связи с Боудиккой.

- У нас общий вкус к подходящему мужчине. - Улыбка Петронеллы исчезла. - Как жаль, что ее муж так болен. Должно быть, когда-то он был впечатляющей фигурой, раз заполучил руку такой женщины.

Макрон кивнул, вспомнив Прасутага в расцвете сил: бесстрашного воина с силой быка. Теперь в нем практически невозможно было признать того высоченного мощного мужчину, которым он когда-то был. Смерть приближалась к нему и уже очень скоро заберет его. Мысль об этом заставила Макрона вздрогнуть, и он ощутил внезапную волну благодарности за то, что он сам оправится от своих ран и, если боги будут добры, разделит с Петронеллой еще много лет.

Импульсивно протянув руку, он взял ее за руку. - Я люблю тебя всем своим сердцем. Я всегда буду любить тебя. В этой жизни и в следующей.

Она посмотрела на него с удивлением. - Что ж, Макрон, это самое милое, что ты мне когда-либо говорил.

Он немного подумал и кивнул. - Да, я так и думал. Почти красноречиво.

- Катон гордился бы тобой. - Она улыбнулась, затем наклонилась вперед, чтобы поцеловать его и осторожно обнять.

- Катон … Я скучаю по парню. Особенно сейчас, когда я нуждаюсь в его совете больше, чем когда-либо.

*************

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

День за днем ​​сила Макрона росла, и синяки, окрасившие в темные тона большую часть его тела, начали исчезать. Кости в его сломанном пальце постепенно срослись, а багрово-красные и пурпурные порезы и зашитые раны стали розовыми и белыми и превратились в новые шрамы, которые он будет носить с собой до конца своей жизни. Пока он выздоравливал, прошли самые тяжелые зимние месяцы. Дни становились все длиннее, а дожди чередовались с погожими ясными днями с прохладным ветром, из-за чего Макрон и Петронелла вынуждены были надевать толстые плащи, пока они медленно шли вокруг границы колонии. После почти месяца в постели его ноги ослабели и дрожали, если он пытался пройти больше километра или подняться более чем на один лестничный пролет. Он проклинал свою слабость и в отчаянии стиснул зубы, заставляя себя продолжать.

Рамирий принес ему несколько грубо сделанных железных гирь от одного из кузнецов колонии, чтобы помочь ему привести в тонус мышцы рук, и он тренировался, до тех пор пока не покрывался потом и больше не мог уже выдерживать нагрузок. Все это время Петронелла смотрела с растущим беспокойством, поскольку становилось ясно, что это не просто попытка помочь восстановлению мышц. Макрон таил в себе более глубокую мотивацию, о которой нетрудно было догадаться.