– Ты… ты… ты… видела? – Дар речи не сразу вернулся к Вите.
– Это тот самый мишка, да?
Витя нервно кивнул головой.
– Похоже, Толик был прав, – Катя стиснула ладонь брата. – Здесь их гнездо.
Машинка плавно тронулась и медленно покатила по рельсам.
Она, постукивая на стыках, неспешно ехала по извилистому коридору, пол которого подсвечивался едва тлеющими точками огоньков.
– Кать, скоро выход? Не помнишь? – спрашивал сестру трясущийся от страха Витя.
– Скоро. Совсем скоро, – отвечала сестра.
– Только бы доехать, только бы доехать, – причитал брат, плотно прижавшись к ней.
– А сторожа мы так и не нашли, – сокрушалась Катя. – Неужели все зря?
– Может, он на самом выходе будет? – надеялся Витя.
– Может, – соглашалась сестра.
Тут на Витино плечо легло что-то тяжелое и холодное. Неприятное, будто змея.
Катя закричала первой. На плече брата лежала иссиня-черная кисть со сверкающими фиолетовым цветом ногтями.
– Рука-а-а-а! – благим матом заголосил Витя и инстинктивно рванул плечом.
Рука исчезла с плеча. Одновременно с этим машинка резко свернула вправо и встала. Брат с сестрой оказались в маленьком тупичке. Мерцающие огоньки на полу погасли. Стало совсем темно и необычайно тихо. В этом мраке Катя и Витя слышали только стук своих отчаянно колотящихся сердец и звук сбившегося дыхания.
Внезапно завеса тьмы перед ними упала. Вместо нее перед их взором заклубилось густое сизое марево, ограниченное квадратом, сторонами которого были пол, потолок и две стены закутка, куда въехала их машинка. Зрелище напоминало вход – портал в какое-то иное, неведомое измерение. В мареве что-то шевелилось, двигалось, приближалось…
Оно вырвалось из портала стремительно – огромное, волосатое, ужасающее. Вырвалось и остановилось в трех шагах от капота машинки. У чудовища было шесть мощных когтистых лап, две слоновьи ноги, пара большущих навыкате глаз и громадная, полная острых, как ножи, зубов пасть. Из пасти капала желтоватая, пенящаяся слюна.
– Будем знакомы, – прогудело чудовище, – я Шуршун, – и оно стукнуло кулаком одной из лап себя в грудь.
«За такую дерзость следовало бы тебя отдать на растерзание Шуршуну», – пронеслись в Витиной голове слова Королевы.