Оцепеневшие,

Должен же быть выход.

Может, усадить за руль Соню, пусть везет катафалк, а самому спрыгнуть на повороте и в кусты? А потом?

Господи, почему я? Вот зачем согласился? Связался. И почему, мать его, не заправил полный бак?

Патруль догоняет.

Прет за нами на всех парах, мигает. Пузатый присосался, чует добычу. И не лень ему? Стоял бы себе спокойно дальше, загорал, штрафовал бы зазевавшихся водителей.

Летит, мигает фарами, включил сирену.

– Соня! Соберись!

Пытаюсь привести ее в чувство.

– Нужна твоя помощь, – пихаю в бок. – Перелазь на заднее сиденье.

Она не соображает, но послушно отстегивается, перелезает.

А теперь выдавливай окно, доставай пулемет «максим» и отстреливайся от петлюровцев из нашей тачанки. Хотел пошутить, но не думаю, что сейчас правильное время и место. Не оценит.

Говорю ей откинуть крышку и вытащить тело из багажника.

– Надо выбросить труп.

Выбросим, и все. На ходу. Из окна.

Думаю, выбросить – все лучше, чем найдут у нас.

Соня против, машет руками, трясется, отказывается. Говорит, что не станет трогать мертвяка. Уперлась, дура, и ни в какую. Нет-нет-нет, говорит, плохая идея.

Да я и сам понимаю, что не лучший план. Но, а как по-другому? Ничего другое на ум не приходит.

Стараюсь убедить, объясняю.

Говорю, что посадят не меня, а ее. Известно, кого виноватым сделают. Это ж она убийца. Как складно получается. Сама подумай, говорю.

– Наняла такси, отвезла подальше в лес надоедливого мальчишку и отравила, безжалостно убила. А?