Оцепеневшие,

И этот прыщавый пристал и не отстает.

Оставьте меня в покое.

Отдал бы руку за шанс все вернуть как было. Исправить, да хотя бы просто забыть. Готов заключить любую сделку с кем угодно. С богом, с совестью, с судьбой, с кем или чем угодно, лишь бы вернуться в прошлое, уехать на своем «Форде» и никогда не знать. Мне казалось, я уже смирился. Думал даже, что мне повезло.

Бред.

Ладно, мы мертвы.

Но я же по-прежнему все чувствую. Мне по-прежнему хочется есть, спать, любить. Мне по-прежнему страшно. Я хочу и дальше существовать. В любом состоянии, в любом виде. Если бы было возможно, согласен переродиться муравьем, жуком навозным, бактерией. Без разницы, кем или чем, хоть камнем, лишь бы продолжать быть.

– Обещали же помочь! Я сам не справлюсь. – Киря смотрит на нас.

– Не хочу, – говорю вслух сам себе.

Не хочу, чтобы и «это» закончилось. Как ни называй, поток сознания, инерция ощущений или еще как, я чувствую себя живым и собираюсь чувствовать «это» как можно дольше.

Хочу жить.

– Хочу, не хочу – это не ответ. Так не пойдет. Ты мне лично обещал.

– Да что ты заладил? – срываюсь на крик. – Обещал, значит, помогу. Придумаю, как убить, если так сильно хочется.

Я поднимаю руки, мол, успокойся, и замечаю, как кисти нервно дергаются. Пальцы трясутся, как у алкоголика, а я смотрю сквозь них на Кирилла.

– Хочется. Поверь, сильно. – Он стоит напротив окна, его силуэт размыт из-за света, отчего пацан выглядит еще более женственным.

Ребенок просит его убить.

– Скажи. Сколько нам осталось?

– Ты дурак? Кажется, я сто раз уже повторил, что нас нет. Никого. Сдохли все. Сколько осталось чего? Фантазировать, что все в порядке, притворяться, что ничего не произошло?

– Ты же знаешь, что я имею в виду. Сколько будет существовать мир в нынешнем состоянии? Рано или поздно всему приходит конец. И что нас ждет дальше?

Он отмахивается, ничего не отвечает.

Я понимаю Кирю. Каждой клеточкой чувствую, или что там у меня сейчас вместо клеток. Все понимаю.