Оцепеневшие,

Кирилл ожил.

Следов порезов нет».

Контрольный раз трогаю пацана за шею, проверяю пульс. Хм.

– Пульса нет, – констатирую. Собираюсь сделать запись.

– Здесь проверяй, – он протягивает запястье. – На руке легче почувствовать, доктор Пилюлькин.

Трогаю запястье. Да. Есть. Слабый, но пульс.

Записываю:

«Пульс есть».

Хватаю Кирилла за волосы. Окунаю его голову под воду.

Брызги разлетаются. Пена спрыгивает на пол. Кирилл бьется руками и ногами, перемешивает красную жидкость. А я держу. А он захлебывается. А я притопил и держу. Он бьется, брызги во все стороны, носки, сука, промокли.

Я держу его голову и чувствую, как капли проникают через ноздри в горло. Я топлю прыщавого, а ощущение, будто не я, а он меня убивает.

Прыщавый перестает сопротивляться.

Записываю:

«Попытка № 2. Ванна. Утопление.

Одиннадцать часов.

Кирилл мертв».

Проверяю шею, проверяю запястье – пульса нет.

Абсолютно точно труп.

* * *

Костер догорает, Кирилл еще не вернулся. Соня предлагает выпить и передает мне бутылку.

Вино. На этикетке когда-то был рисунок, была надпись. Когда-то. Сейчас наклейку украшает плотная черная точка в самом центре.