Оцепеневшие,

– Вон. – Соня показывает в сторону печки.

Я оборачиваюсь туда.

Под самым потолком висят за шею, болтаются два тела. Егерь вместе со своим извращенцем племянником.

– Ах ты ж сука! – кричу я, хватаю табуретку и с разбегу ломаю ее об живот племянника. – Я т-тебе покажу, с-сука, как насиловать меня! Я! Тебе! Покажу! Сука! – отделяю каждое слово ударом.

Я бью, бью, пока табуретка не превращается в ошметки. Продолжаю молотить кулаками, ногами. Останавливаюсь, перевожу дыхание и с новой силой луплю ублюдка.

– Хватит, – говорит Кирилл. – Оставь уже.

– Он тебя тоже отымел? – удивляется Соня.

Вместо ответа еще раз бью племянника ошметками табуретки.

– Нет, скажи, че, правда? – не унимается Соня. – Отымел тебя?

Молча возвращаюсь к столу. Беру хлеб, пододвигаю тарелку и чашку. Из приборов чистая на столе только ложка.

– Есть хочу. Для меня осталось что-нибудь?

Соня подвигает кастрюлю.

– Только ужинать придется стоя, – смеется Кирилл. – Стул ты сломал об живот своего дружка.

Прыщавый катится со смеха. Соня улыбается и уступает свое место.

Сажусь и удивляюсь – на мне нет ни единой царапины.

* * *

Я записываю:

«Попытка № 72. Смерть от переедания.

Исключено.

Пациенту плохо. Включились защитные механизмы.

Живот раздут.