– Не уходи больше. Мы должны держаться вместе. – Соня, кажется, сейчас заплачет. – Мы семья!
Киря разводит руками, говорит, что приходится чем-то жертвовать. Я не совсем понимаю, о чем он, но думаю о моем решении вернуться.
– Я клянусь, что не буду никого убивать. Я пообещала, и ты пообещай, что не сбежишь.
– Он не сбежит. И он вернулся не ради тебя.
Соня разжимает объятья и смотрит то на меня, то на Кирилла.
– Ему нужны ответы. Он и сам теперь это понял. – Мелкий сверкает своей брекетовой улыбкой. – Понял… Ведь так?
Я молчу. Прыщавый прав.
– И пока он не получит свои ответы, будет с нами.
Кажется, слова Кирилла, сказанные мне, заставляют Соню задуматься. Она не до конца понимает, о чем это он, но чувствует, о чем это я. Она тоже ощущает этот дискомфорт, в глубине ее сидят сомнения, словно чешется и не можешь почесать, знаешь, что что-то беспокоит, но словами не получается рассказать.
Прыщавый прав, я остаюсь. Некуда идти.
Мне душно.
Нечем дышать.
– Да, – говорю, – Я останусь.
Соня понимает, как неприятно мне это говорить. Кирилл понимает, что я почти сорвался с его крючка. Я стою посреди комнаты как оплеванный, как побитая дворняжка и понимаю, что от Кирилла помощи больше ждать не приходится.
– Зря ты так. – Кирилл переходит на отцовский тон. – Помогу чем смогу. В конце концов, именно благодаря мне ты сейчас тот, кем являешься.
Он снова читает мои мысли. И смеется. Не издевательски смеется, скорее самодовольно. Словно он так и хотел, словно наконец сработала его многоходовая комбинация.
Душно.
Я не так представлял будущее.
Мы продолжаем притворяться, поднимаемся на второй этаж.
Мужчина идет следом, но больше с нами не разговаривает. Он что-то недовольно бубнит себе под нос и ведет нас наверх.