— Кому? — Алексей пошуршал письмом. — Милому?
— Нет, родному брату.
— Зачем же вы прячетесь?
— Если б мой брат был офицер, а то он студент. Со студентами нам строго-настрого запрещено переписываться.
Алексей не отрываясь смотрел на институтку, стоявшую перед ним с задумчивым и озабоченным лицом. Почему-то сразу ему показалось, что не поиски заманчивых приключений заставили ее, подвергаясь риску, пренебречь строгими правилами института. Дружелюбно улыбаясь и кутаясь в пальто, он сказал:
— Ну и смелая вы! Не боитесь этой косой селедки, которая все смотрит в свои чудные очки?
— Наша классная дама, «соль с пехцем», сейчас у начальницы. Не беспокойтесь. Моя подруга подаст мне знак. Но времени мало, господин мастер. Я хотела спросить, что это за крики доносились третьего дня с Крещатика?
— Я не господин, девушка! Меня зовут Алексей, просто Леша, Лешка. А на Крещатике шумел народ, требовал хлеба. Знаете, за фунт ржаного уже дерут пятачок. А стоил он две с половиной копейки.
— Боже мой! — еще больше побледнев, всплеснула руками девушка. — А нас пичкают слойками, шоколадом, паюсной икрой. Какой ужас!
— Как будто вы можете помочь беде? — мрачно усмехнулся Булат.
— Вот я и прошу, господин Алексей, совета у брата. Дальше я тут жить не могу. Скажите, господин Алексей, что там произошло в Петрограде с Распутиным?
— Убили подлеца Гришку и под лед пустили. Туда ему и дорога.
— Это правда? Какой скандал!
— Во всех газетах писали, — ответил Алексей.
— Нам газет не дают.
— У меня с собой есть «Киевская мысль». Могу вам дать, кое-что из нее узнаете.
— Сейчас я не возьму, — ответила девушка, сверкнув глазами. — Оставьте ее там, за царским портретом.
— А почему вы свою надзирательницу называете «соль с пехцем»?
— Это она сама себя так окрестила. Она нам часто говорит: «Доживете до того, что у вас будут уже не волосы, а соль с пехцем, тогда поймете, что это за штука — жизнь».
Скрипнула дверь, на миг показалась чья-то голова, которую Алексей не успел рассмотреть, и послышался гулко повторенный пустым залом тревожный возглас: