Счастливый человек

Устав от забот, от привычного круга,Ища хоть немного сказки,Чтоб скрыться хотя бы на час друг от друга,Люди придумали маски.Ведь часто, серы до тошноты,Будни, как клячи, топчутся,А людям хочется красоты,Кусочка радуги хочется!Работай, стремись, говорят, и тогда…Да бросьте, ну кто ж не знает,Что счастье вовсе ведь не всегдаКаждому выпадает.И вот, чтоб устроить волшебные встречи,Большое путая с малым,Люди собрали маски на вечер,Названный карнавалом.Здесь хилый становится богатырем,Робкий душой – героем,А кто-то отчаянным моряком,Рыцарем или ковбоем.Рожденным удачливыми, красивымиМетаморфоз не надо.Наверно, не очень людьми счастливымиПридуманы маскарады…Сегодня, хмелея, как от вина,Можно, горя отвагой,Смущенной Золушке у окнаКлясться плащом и шпагой.И шутки бросьте, когда поройДевчонка, собой не очень,Вдруг обернется кинозвездойИли «Царицей ночи».Здесь можно, царский нося наряд,На милость сменивши кару,Вдруг подарить благосклонный взглядВспыхнувшему «Корсару».А в полночь, доверив себя письму,Отчаянно и бесстрашноДаже назначить свиданье емуВ саду у дворцовой башни.Но сколько восторгами ни гори,«Царица» все-таки знает,Что все ее царство лишь до зари,До первых звонков трамвая.И завтра «Царица звездных ночей»,Сняв свой наряд блестящий,Станет, как прежде, в толпе людейСкромненькой секретаршей.Но в гуле приемной, невесть почему,Ей все еще, то и дело,Грезиться будет в табачном дыму«Корсар» из шестого отдела.Тот, что отнюдь не в нее влюблен,Уж ей ли не знать про это!Грохочет машинка, трещит телефон,И требует план на весенний сезонНачальство из кабинета.И все-таки отзвук от сказки есть!Начальство лишь брови вскинетНа этот царственно гордый жест,С которым бумаги на подпись в трестОна благосклонно примет.А дома в комнатной тихой мглеЕй тысячу раз приснится,Что будни кончились на земле,А праздник все длится, длится…И ей, владычице звездных снов,Подносит, склонясь несмело,От счастья не в силах промолвить слов,Громадный-громадный букет цветов«Корсар» из шестого отдела.1969

В троллейбусе

Встал троллейбус. Шум – как на вокзале!Кто-то за милицией сходил.– Что случилось?– Жулика поймали!Трешницу, мерзавец, утащил!..– Слишком к ним уж много снисхожденья! —Женщина воскликнула в сердцах.А мужчина в роговых очкахДаже закурил от возмущенья.Жулик пойман. И уже давноКатится троллейбус по предместью.А внутри клокочут все равноИ бурлят, как крепкое вино,Люди с незапятнанною честью.Жулик – дрянь. И мы, ему желаяСтрогого и крепкого суда,Все же сами что-то упускаем,Ибо слово «совесть» понимаемКак-то странновато иногда.Если б вдруг грабителем был названТот мужчина в роговых очках,Он, наверно, за такую фразуВас мгновенно обратил бы в прах!А ведь сам у друга одолжилКак-то деньги, мило и культурно.И отнюдь устроился недурно:Взять-то взял, а возвратить «забыл».Вор, стянувший трешницу сейчас,Негодяй отныне и навек.А урвавший больше в десять раз —«Честный» и «приличный» человек!Так уж, видно, издавна считается,Только, если честно говорить,Между «не отдать» и «утащить»Разницы большой не получается.Впрочем, дело не в одних рублях,Не в одном стяжательстве, конечно.А в других, «не денежных» делахТак ли мы порою безупречны?Женщина, что жулика кляла,Том стихов из сумочки достала.Как она его приобрела?Да когда-то у друзей взялаИ, как говорится, «зачитала»…Если тайно в магазине взятьС полки книгу – это будет кража.А у друга взять и «зачитать» —Тут неловко и сказать-то даже.А скажи – и впрямь услышишь смех,Даже вскинет брови в изумленье:– Не вернула книгу? Вот так грех!Тоже мне, простите, преступленье!И подите растолкуйте ей,Что тому хозяину, быть может,Книга эта важного важнейИ богатства всякого дороже.Жулик пойман и под стражу взят.Мягко мчит троллейбус по предместью…А внутри все спорят и шумят,И бесчестность подлую бранятЛюди с «незапятнанною честью»!..1969

Пустые слова

Ну как это можно, не понимаю!Просто кругом идет голова:Все время пустые, пустые словаТебя, как облаком, окружают.Цветистые, пестрые, равнодушные,Они кувыркаются в тишине.И ты их, словно шары воздушные,Целыми гроздьями даришь мне.Люди о ком-то порой говорят:«Необязательный», «необязательная» —Какие противные прилагательные!Я б выбросил к черту их все подряд!Выходит, что чуть ли не все – пустяк:Слово дается, слово берется…Прости, но неужто тебе вот такИ впрямь хорошо на земле живется?!Возможно ли говорить уверенно:«Приеду. Сделаю. Буду звонить».Без тени сомнения говоритьИ знать, что ни грамма не будет сделано!И не смущаясь и в малой мере,Плыть дальше, зная наверняка,Что где-то ждут твоего звонка,Что кто-то в твое обещание верит.Пустые слова, пустые слова!Фальшивые копии слов счастливых,Красивые, словно люпин-трава,И зло-недобрые, как крапива.Слова: «До последних минут моих»,«Верность», «любовь», «счастливая дата»,Ты так легко произносишь их,Что даже становится жутковато.А в шатких местах у тебя готово:«Честное слово!» Ну не смешно ли?Зачем произносится: «Честное слово!»?А все остальные – лживые, что ли?Жизнь – как придуманная история,Слова – точно мыльные пузыри.Зачем тебе вся эта бутафория,Ответь мне, шут тебя подери!А впрочем, за все говорят дела,Которых как раз-то и не бывает.Душа, не рождающая тепла,Только пустые слова рождает.Но мира не будет меж мной и ими!Пойми и на что-то одно решайся:Или же ты расставайся с ними,Или со мной расставайся!1969

Эфемера Вульгарис

Серебристый огонь под сачком дрожит,Только друг мой добыче той рад не очень:Эфемера Вульгарис… Обычный вид.Однодневная бабочка. Мелочь, в общем…Что ж, пускай для коллекции в строгой рамеНе такая уж это находка. Пусть!Только я к Эфемере вот этой самойКак-то очень по-теплому отношусь.Мы порой с осужденьем привыкли зватьНесерьезных людей и иные отсевкиНарицательно: «Бабочки-однодневки».Я б иную тут все-таки клал печать.Мотылек с ноготок? Отрицать не будем.И, однако, неплохо бы взять примерС этих самых вот маленьких ЭфемерМногим крупным, но мелким душою людям.Сколько времени тянется день на земле?Скажем, десять часов, ну двенадцать всего-то.Но какая борьба и какая работаРади этого света кипит во мгле!Где-то в речке, на дне, среди вечной ночи,Где о крыльях пока и мечтать забудь,Эфемера, личинка-чернорабочий,Начинает свой трудный и долгий путь.Грязь и холод… Ни радости, ни покоя.Рак ли, рыба – проглотят, того и жди.А питанье – почти что и никакое.Только надобно выжить любой ценоюРади цели, которая впереди.Как бы зло ни сложилась твоя судьбаИ какие б ни ждали тебя напасти,Не напрасны лишения и борьба,Если все испытания – ради счастья.И оно впереди – этот луч свободы!А покуда лишь холод да гниль корней.И такого упрямства почти три года,Ровно тысяча черных и злых ночей.Ровно тысяча! Каждая как ступень.Ровно тысяча. Выдержать все сполна.Словно в сказке, где «тысяча и одна…»,Только здесь они все за один лишь день.И когда вдруг придет он на дно реки,Мир вдруг вспыхнет, качнется и зазвенит.К черту! Панцири порваны на куски.И с поверхности речки, как дым легки,Серебристые бабочки мчат в зенит.Вот оно – это счастье. А ну, лови!Золотое, крылатое, необъятное.Счастье синего неба, цветов, любвиИ горячего солнца в глазах, в крови —Семицветно-хмельное, невероятное.– Но позвольте! – мне могут сейчас сказать. —Кто ж серьезно такую теорию строит?Это что же: бороться, терзаться, ждатьИ за краткое счастье вдруг все отдать?Разве стоит так жить?! – А по-моему, стоит!Если к цели упрямо стремился ты,И сумел, и достиг, одолев ненастья,Встать в лучах на вершине своей мечты,Задыхаясь от солнца и высоты,От любви и почти сумасшедшего счастья.Пусть потом унесут тебя ветры вдальВ синем, искристом облаке звездной пыли…За такое и жизни порой не жаль,Что б там разные трусы ни говорили!1969

Доброта

Если друг твой в словесном спореМог обиду тебе нанести,Это горько, но это не горе,Ты потом ему все же прости.В жизни всякое может случиться.И коль дружба у вас крепка,Из-за глупого пустякаТы не дай ей зазря разбиться.Если ты с любимою в ссоре,А тоска по ней горяча,Это тоже еще не горе,Не спеши, не руби с плеча.Пусть не ты явился причинойТой размолвки и резких слов,Встань над ссорою, будь мужчиной!Это все же твоя любовь!В жизни всякое может случиться.И коль ваша любовь крепка,Из-за глупого пустякаТы не должен ей дать разбиться.И, чтоб после себя не коритьВ том, что сделал кому-то больно,Лучше добрым на свете быть,Злого в мире и так довольно.Но в одном лишь не отступай:На разрыв иди, на разлуку,Только подлости не прощайИ предательства не прощайНикому: ни любимой, ни другу!1970

Нечестный бой

На земле ничего не бывает без драк —В прямом и любом переносном смысле.И если пока существует так,То пусть над людьми взвивается флагЧестного боя и честной мысли.Когда же бросаются вдруг гурьбойНа одного удальцы лихие,То это такой уж нечестный бой,Что просто диву даешься порой:Как только живут подлецы такие?Лупят расчетливо и умело.И я, не колеблясь, сказать берусь,Что только самый последний трусСпособен пойти на такое дело.Еще бы! Ведь можно сломать любого,Если кучей на одного.А главное, риска же никакого!Полное низкое торжество!И если такой вот нечестный «бой»Берет начало порою с детства,То качество это идет в наследствоИ людям с седеющей головой.Что ж, кулаков тут, пожалуй, нету.Здесь все бескровно на первый взгляд.И все же хоть тут и не бьют кастетом,Но ребра не меньше порой трещат.И здесь, не в проулке, а в светлом зданье,Где пальцем не тронет тебя никто,Все тихо и мирно. Идет собранье.И вдруг – что-то явно пошло не то…Выходит один, и другой, и третий,И разом вдруг кучей на одного!Слова их то плети, то хитрые сети,Попробуй осмыслить, найтись, ответить,Подчас и не выдавишь ничего!Один растерялся, а те и рады,И громоздят этажи из лжи.Ведь сговорились же явно, гады.А вот попробуй-ка, докажи!Вина? Да вины-то подчас и нету!Какая-то мелочь. Но суть не в том.Им надо сломать его, сжить со света,И лупит с трибуны за громом гром!Есть в жизни хорошее слово: спайка.Мы с детства привыкли хранить его.Но если кучей на одного,То это не спайка уже, а шайка!И среди черт не весьма красивых,Что прячутся где-то в душевной мгле,Эта – из самых, увы, трусливых,Из самых подленьких на земле!1970

«Люблю я собаку за верный нрав…»

Люблю я собаку за верный нрав.За то, что, всю душу тебе отдав,В голоде, в холоде или разлукеНе лижет собака чужие руки.У кошки-дуры характер иной.Кошку погладить может любой.Погладил – и кошка в то же мгновенье,Мурлыча, прыгает на колени.Выгнет спину, трется о руку,Щурясь кокетливо и близоруко.Кошке дешевая ласка не стыдна,Глупое сердце недальновидно.От ласки кошачьей душа не согрета.За крохи немного дают взамен:Едва лишь наскучит мурлыканье это —Встанут и сбросят ее с колен.Собаки умеют верно дружить,Не то что кошки – лентяйки и дуры.Так стоит ли, право, кошек любитьИ тех, в ком живут кошачьи натуры?!1958

Стихи о дружбе

Мы не зря считаемся друзьями,Вместе каждый вздох и каждый шаг,Вечно жили общими делами,Только нынче стало между намиЧто-то где-то, видимо, не так…Спору нет: знакомых в мире много.Их теряют и находят вновь.Ну, а дружба, дружба, как любовь, —Это двухколейная дорога.Через годы и десятки встречЕй бежать стремительно по свету.И никто не вправе пересечьИли оборвать дорогу эту.Это так. Но, знаешь, иногдаЧто-то горько душу затуманит.Коль скалу песчинка перетянет —Это ведь, пожалуй, ерунда.Знаешь сам, как я на дружбу прочен:Что случись – я рядом в тот же час.Но порой вдруг ты мне нужен очень,Я звоню, тревожно-озабочен.– Хорошо, – ты скажешь, – я сейчас!А потом опять снимаешь трубку:– Извини, брат, но спешу к другим… —Так и не пойму я, в чем тут штука:То ли рюмка где-то, то ли юбка,То ли новый заграничный фильм.Дело тут, наверно, не в обиде.Я могу понять и то и се,Но, в беде порою друга видя,Я, наверно, плюнул бы на все!Знаешь, все не так уж в мире сложно,Как иные думают, скользя.Как в любви есть и «нельзя», и «можно»,Так есть в дружбе «можно» и «нельзя».Можно спорить, можно ошибаться,Горячиться, ссориться порой,Но нельзя душою отстраняться,Как нельзя ни разу поступатьсяНи любовью общей, ни враждой.В жизни глупо вздорничать и важничать,Но не доходить ведь до того,Чтобы хлебосолить или бражничатьС недругами друга своего.Что-то тут не очень настоящее,Что-то от размолвок и разлук,Что-то, брат, совсем неподходящееК слову «друг» и пониманью «друг».Мы с тобой в пути уже давно,Было все, но только больше светлого.И сейчас я не писал бы этого,Если б сердцу было все равно.Дружба – не апрельская вода.Здесь зима с теплом не совмещаются,И потери тут не возмещаются,«Да» и «нет» здесь только навсегда!И ничто тут не приходит вновь,Потому что дружба – это много,Потому что дружба, как любовь, —Это двухколейная дорога!1970

О скверном и святом

Что в сердце нашем самое святое?Навряд ли надо думать и гадать.Есть в мире слово самое простоеИ самое возвышенное – Мать!Так почему ж большое слово это,Пусть не сегодня, а давным-давно,Но в первый раз ведь было кем-то, где-тоВ кощунственную брань обращено?Тот пращур был и темный, и дурнойИ вряд ли даже ведал, что творил,Когда однажды взял и пригвоздилРодное слово к брани площадной.И ведь пошло же, не осело пылью,А поднялось, как темная река.Нашлись другие. Взяли, подхватилиИ понесли сквозь годы и века…Пусть иногда кому-то очень хочетсяХлестнуть врага словами, как бичом,И резкость на язык не только просится,А в гневе и частенько произносится,Но только мать тут все-таки при чем?Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова,И все же трудно попросту понять,Что слово «мат» идет от слова «мать»,Сквернейшее от самого святого!Неужто вправду за свою любовь,За то, что родила нас и растила,Мать лучшего уже не заслужила,Чем этот шлейф из непристойных слов?!Ну как позволить, чтобы год за годомТак оскорблялось пламя их сердец?!И сквернословам всяческого родаПора сказать сурово наконец:Бранитесь или ссорьтесь как хотите,Но не теряйте звания людей:Не трогайте, не смейте, не грязнитеНи имени, ни чести матерей!1970

«Микрофонные» голоса

Улыбка, открытые плечи.Сказочные ресницы.Шумный эстрадный вечер,На сцене поет певица.Голос, раздвинув стены,Рушится лавой снежной.И хоть он ничуть не нежный,Но мощный зато отменно.И вдруг нелепая штука(Ну, надо же так случиться!):Рот открывает певица —И… никакого звука!В каком-то смешном молчанье —Движения губ и рук.Словно на телеэкране,Если выключить звук.Зал охнул и рассмеялся.– В чем дело? – А весь «пассаж»Техникой объяснялся:Взял микрофон и сломался,Сломался, да и шабаш!А у певицы этой(В том-то и весь секрет!)Есть все: и страсть, и браслеты,И платье броского цвета,Вот голоса только нет…Забавно? Да нет, не очень!Что ж будет в конце концов?И сколько же, между прочим,Сейчас вот таких певцов!Давно ль были главным не волосы,Не жест и не цвет лица.Певец начинался с голоса.Нет голоса – нет певца!И вдруг откуда-то выплылиНа сцену с недавних порКакие-то сиплые, хриплые,Ну, словно как на подбор!Выходят непринужденноИ, безголосье скрывая,Пищат, почти припадаяК спасительным микрофонам.Знаю: есть исключения,Но я сегодня отставил их.Речь мы ведем о правилах,И я говорю о пении.Неужто поздно иль раноГолоса трель соловьинуюЗаменит стальная мембрана,Вопящая по-ослиному?!Пусть в конвульсивном воеХрипят безголосо где-то.А нам для чего такое?У нас-то откуда это?!И разве же это дело —Жужжать в микрофон шмелями?Неужто же оскуделаЗемля моя соловьями?Такими, что разом кинутВ тоску тебя и в веселье,Душу из тела вынутИ в сердце дохнут метелью!Да чтоб жило горение,Дающее чудеса,К чертям безголосое пение,Да здравствуют голоса!1970

Счастливый человек

Кто и каков счастливый человек?..Я лично так бы на вопрос ответил:Счастливец тот, кто получил навекДве песни – две любви на белом свете.Не надо шуток и «уймитесь, страсти»!Не двоеженство. Не об этом речь.Да, две любви. И каждую сберечь —Как раз и будет настоящим счастьем!Нет, далеко не все и не всегдаМогли б сказать: «Люблю свою работу.Готов трудиться до седьмого потаИ счастлив от любимого труда!»И я уверен, даже твердо знаю,Что в этой самой светлой из страстейЕсть что-то от любви к родному краю,К своим друзьям и к Родине своей.Но как моря не могут жить без рек,Как без дождей земля оскудевает,Так без любви сердечной человекДуховно в чем-то все же прозябает.Не зря о ней и пишут, и поют,Не зря о ней так радостно мечтается.И как ни славен человечий труд,А нежность все же нежностью останется.Тут ни замен и ни сравнений нет.Не будем путать двух прекрасных миссий.Да и народ рождается на светНе от ученых формул и трансмиссий.Да, две любви в одном рукопожатье,Как два крыла, берущие разбег.Иначе говоря – любовь в квадрате.И кто обрел их – по моим понятьям,Счастливейший на свете человек!1971

«И что же это в людях за черта…»

И что же это в людях за черта:Сердечность, что ли, ценят нынче дешево?Ну сколько ты ни делаешь хорошего,В ответ тебе – ну просто ни черта!Хороших душ достаточно у нас,Но как-то так частенько получается,Что всех теплее тот и улыбается,Кому ты нужен попросту сейчас.А сделаешь хорошее ему —И кончено! Как будто отрубил.Теперь уже ты больше ни к чему,И он тебя почти и позабыл.И как-то сразу горько оттого,Что сам себя ты вроде обманул.Кому-то взял и душу распахнул —И в общем, неизвестно для чего!Так стоит ли для этих или тех,Как говорится, расшибаться в прах?!Не лучше ль плюнуть попросту на всехИ думать лишь о собственных делах?Вот именно: души не волновать,Жить для себя, неслышно, как скупец.Слегка черстветь и что-то наживать,Но если так вот свинством обрастать,То ведь начнешь же хрюкать, наконец!Нет, все равно оно не пропадет —Однажды совершенное добро.Как не ржавеет в мире серебро,Так и оно когда-то да сверкнет.И ты, идя среди добра и зла,Не одинок в отзывчивой судьбе.Признайся сам: ведь добрые делаКогда-то кто-то делал и тебе.Ведь коли жить и сердцем не скудеть,Познаешь все: и радости, и снег.Но если ты – хороший человек,То стоит ли об этом сожалеть?!1971

Клейкие руки

Сколько рук мы в жизни пожимаем,Ледяных и жарких, как огонь!Те мы помним, эти – забываем,Но всегда ль, где надо, ощущаем,Что пожали «клейкую ладонь»?Руки эти вроде бы такие,Как у всех. Но к пальцам этих рукЛипнет все: предметы дорогиеИ совсем дешевые, любые.Руки-щуки, даже хуже щук.Надо ли греметь о них стихами?Может, это проза, ерунда?Надо, надо! Ибо вместе с намиРуки эти всюду и всегда.Очень надо! Потому что нетуНичего, наверное, подлей,Чем лишенный запаха и цветаЭтот самый ядовитый клей.На полях, на фабриках, в науке,Рядом с жизнью честной и прямой,Липкие и подленькие рукиВечно прячут что-то за спиной.И отнюдь как будто бы не воры,Скажешь так – презреньем обольют,А ведь тащат, а ведь прут и прутВсе, что скрыто от чужого взора.Посмотрите только: что же это?Вроде бы по крохам тут и там:Овощи, продукты, сигареты,Лаки, пряжа, плитка для паркета —Так и липнут к этим вот рукам.Прут со строек плинтусы и доски!Без зазренья совести берутКраски, гвозди, ящики с известкой.Дай им денег да стакан «Московской»,И фундамент, кажется, упрут!Клейкие, пронырливые руки!Как сыскать спасения от них?!И в литературе, и в наукеТащат строчки, мысли. Эти «щуки»Во сто крат зубастее речных.У себя – кощеевское царство:За копейку слопают живьем.Вот иное дело – государство.Тут – раздолье! Наберись нахальстваИ тащи. Не жалко, не свое!А ведь в целом это – миллионы!Это спирта целая Ока,Тонны рыбы, Эльбрусы капрона,Айсберги бетона и картона,Горы хлеба, реки молока!И пока от житницы ОтчизныЭтих рук, как псов, не отогнать,О какой там распрекрасной жизниМожно говорить или мечтать?Кто-то скажет с удивленным взглядом:– Ну о чем тут, извините, речь?Есть закон, милиция…– Не надо!Этим зла под корень не пресечь!– Нет, – скажу я, – дорогие люди,Зло это подвластно только нам.Ничего-то доброго не будет,Если каждый резко не осудитИ не хлопнет где-то по рукам.Вот по тем, что хапают и прячут.Чтоб отсохли, к черту, как одна!Ничего, что трудная задача.Мы ее осилим, а иначеГрош нам всем, товарищи, цена!1971

Раздумье о подлецах

Прожив совсем не долгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Он честным был, любил шутить,Хоть бед знавал немало.Умел работать, петь, любить,Такому б только жить да жить!И вот его не стало…Хороший по земле пройдет,Глядишь, уж нет его.А вот мерзавец – тот живет,Мерзавцу – ничего!Мерзавец, он везуч, как черт,Легки его дела:Он даже тем, наверно, горд,Что мать не сделала абортДа плюс к тому, как высший сорт,В рубашке родила.Таким и впредь во всем везет,От службы и до карт.Ни хворь, ни черт их не берет,Ни гром и ни инфаркт!Шучу, конечно. Впрочем, яПодумал вот о чем:Что, может, где-то мы, друзья,Их сами бережем?!Рукою машем – наплевать!Мол, наша хата с краю.А тем, кому бы руку дать,И там, где надо помогать,Идем, не помогая.И вот, прожив недолгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Его никто не убивал,Не бил ничем в лицо,Но сколько он переживалИ сколько раз порой страдалОт разных подлецов!Они, как филины, впотьмах,Не жди, не пощадят,И душу вымотают в прах,И жизнь укоротят!Неужто мутная волнаЗальет нам яркий свет?И станет жизнь скучным-скучна,И станет жизнь темным-темна,И я отвечу: – Нет!Настанет день в конце концов,Когда увидят людиСреди музейных образцовПоследнего из подлецовВ запаянном сосуде.Он будет нужен для того,Чтоб жизнь не стала гаже,Чтоб все смотрели на негоИ сплевывали даже!Чтоб различали мрак и светОни в сердцах своихИ чтоб возник иммунитетНа много-много сотен летОт подлости у них!1971

Ах, как все относительно в мире этом!

Ах, как все относительно в мире этом!..Вот студент огорченно глядит в окно,На душе у студента темным-темно:«Запорол» на экзаменах два предмета…Ну а кто-то сказал бы ему сейчас:– Эх, чудила, вот мне бы твои печали!Я «хвосты» ликвидировал сотни раз,Вот столкнись ты с предательством милых глаз —Ты б от двоек сегодня вздыхал едва ли!Только третий какой-нибудь человекУлыбнулся бы: – Молодость… Люди, люди!..Мне бы ваши печали! Любовь навек…Все проходит на свете. Растает снег,И весна на душе еще снова будет!Ну а если все радости за спиной,Если возраст подует тоскливой стужейИ сидишь ты беспомощный и седой —Ничего-то уже не бывает хуже!А в палате больной, посмотрев вокруг,Усмехнулся бы горестно: – Ну, сказали!Возраст, возраст… Простите, мой милый друг,Мне бы все ваши тяготы и печали!Вот стоять, опираясь на костыли,Иль валяться годами (уж вы поверьте),От веселья и радостей всех вдали, —Это хуже, наверное, даже смерти!Только те, кого в мире уж больше нет,Если б дали им слово сейчас, сказали:– От каких вы там стонете ваших бед?Вы же дышите, видите белый свет,Нам бы все ваши горести и печали!Есть один только вечный пустой предел…Вы ж привыкли и попросту позабыли,Что, какой ни достался бы вам удел,Если каждый ценил бы все то, что имел,Как бы вы превосходно на свете жили!1971

Клеветники

Я не знаю, ну что это в нас такоеИ какой это все приписать беде?Только слыша подчас про людей дурное,Мы легко соглашаемся, а пороюДаже верим заведомой ерунде.И какой все нелепою меркой мерится.Вот услышит хорошее человек,Улыбнется: как видно, не очень верится,А плохое запомнит почти навек.То ль кому-то от этого жить острее,То ли вправду не ведают, что творят,Но, чем сплетня обиднее и глупее,Тем охотней и дольше ее твердят.А раз так, то находятся «мастера»,Что готовы, используя глупость эту,Чье-то имя, поддев на конец пера,Очернить и развеять потом по свету.И ползут анонимки, как рой клопов,В телефонные будки, на почты, всюду,Чтоб звонками и строчками лживых словЛицемерить и пакостить, как иуды!Но всего удивительней, может статься,Что встречаются умные вроде люди,Что согласны копаться и разбиратьсяВ той, плевка-то не стоящей даже груде!А «жучки-душееды» того и ждут:Пусть покрутится, дескать, и пусть попляшет!Сколько крови попортит, пока докажет,Говоря фигурально, «что не верблюд»!А докажет – не важно! Не в том секрет.Все ведь было разыграно «честь по чести»!И нередко свой прежний авторитетЧеловек получает с инфарктом вместе…А порою, как беженец на пожарище,Он стоит и не знает: с чего начать?Гром затих, только силы откуда взять?Нет, нельзя и неправильно так, товарищи!Пусть умел и хитер клеветник подчасИ на хвост наступить ему часто сложно,Только дело в конечном-то счете в нас,И бороться с мерзавцами все же можно!Коли сплетня шмелем подлетит к плечу,Не кивай, а отрежь, как ножом: – Не верю!Нет, не то чтоб: «подумаю» и «проверю»…А: – Не верю, и кончено. Не хочу!А случилось письмо тебе развернуть,Где коварства – преподлое изобилие,Ни обратного адреса, ни фамилии,Плюнь, порви и навеки о нем забудь!Если ж вдруг в телефонные проводаЧей-то голос ехидное впустит жало,Ты скажи ему: – Знаешь иди куда? —И спокойно и тихо пошли туда,Где хорошего, в общем-то, очень мало…И, конечно же, если мы неустанноБудем так вот и действовать всякий раз,То без пищи, без подленького туманаВсе подонки, как черные тараканы,Перемрут как один, уверяю вас!1971

«Ах, как мы нередко странны бываем…»

Ах, как мы нередко странны бываем!Ну просто не ведаем, что творим:Ясность подчас ни за что считаем,А путаность чуть ли не свято чтим.Вот живет человек, как игрок без правил,Взгляды меняя, как пиджаки.То этой дорогой стопы направил,То эту дорогу уже оставил,И все получается. Все с руки.С усмешкой поигрывая словами,Глядит многозначаще вам в глаза.Сегодня он с вами, а завтра с нами,Сегодня он – «против», а завтра – «за».И странно: знакомые не клеймятТакие шатания и болтания.Напротив, находятся оправдания.– Сложность характера, – говорят.Вот и выходит, что все идет:Оденется пестро – оригинален.Ругает политику – смелый парень!Похвалит политику – патриот!Противоречив? Ну и что ж такого —Молодо-зелено. Ерунда!А брякнет скандальное где-то слово —Мы рядом же. Выправим. Не беда!И вот все с ним носятся, все стараются,А он еще радостнее шумит.Ему эта «сложность» ужасно нравится,Кается снова и вновь грешит.И ладно б так только в живых общениях,Но сколько бывает и в наши дниВ науке, пьесах, стихотворенияхПустой и надуманной трескотни.Когда преподносят нам вместо симфонииКакой-то грохочущий камнепад,Вы удивляетесь: – Где же симфония?Это же дикая какофония!– Нет, сложная музыка, – говорят.А если вы книгу стихов возьмете,Где слов сумбурный водоворот,Где рифмы вопят на надрывной ноте,То вы лишь затылок рукой потрете:– О чем они? Шут их не разберет!..Стихи словно ребус. Стихи – загадки.Все пестро, а мыслей-то никаких!Не надо терзать себя. Все в порядке.Это «новаторство», «сложный стих».А тот, кто себя знатоком считает,Чтоб вдруг не сказали, что он глупец,Хоть ничего-то не понимает,Но все-таки с важным лицом киваетИ шепчет: – Вот здорово! Молодец!«Сложное творчество», «смелый гений»,«Сложный характер»… И так во всем!Не часто ли мы по душевной лениИ сами на эти крючки клюем?Ведь если типичнейшего нуляЗа что-то яркое принимают,Не слишком ли это напоминаетСказку про голого короля?!И почему простота в общеньеИ в смелых суждениях прямота —Самое сложное из мышлений,Самое светлое из общенийПорою не ценятся ни черта?!И сколько же жалкая ординарностьБудет прятаться с юных летЗа фразами «сложность», «оригинальность»И ненавидеть принципиальность,Как злые сычи ненавидят свет?!Нельзя, чтоб в петушьем наряде серостьШумела, задириста и пуста.Не в этом, товарищи, наша зрелость, —Пусть царствуют ум, красота и смелость,А значит – ясность и простота!1971

Вечное заключение

За кровь, за тягчайшие преступленияВо многих странах с древнейших порОсужденным выносится приговор:«Пожизненно. Вечное заключение!»Рассудком многие соглашаются:– Конечно, убийца – не человек! —А сердцем все-таки ужасаются:– Ведь жуткое дело: тюрьма – навек!Проснулся и видишь: черно и четкоНа фоне неба без чувств и словНеколебимо стоит решетка —И так до последних твоих часов!Все верно. Но где наши все сомненья,Когда вдруг нарядную детворуВедем мы в ближайшее воскресеньеВ зверинец на шумное развлеченье,Плотно заправившись поутру?!Как славно веселой шагать походкой,Дорожки знакомы, не в первый раз!А слева и справа – одни решетки,Дорожки опять и опять решеткиИ сотни безмолвных зверячьих глаз…И, если лукавство отбросить прочь,Нетрудно сказать, расставляя точки:Что клетки – такие же одиночки,Вот именно – камеры-одиночки,Где мучатся звери и день и ночь.А нам зачастую и невдомек,Что вот оно – «вечное заключение».Причем без малейшего преступления,Откуда дорога лишь под «бугорок».Нет, люди! Чтоб мир был не так суровИ стали сердечней у нас наследники,Да здравствуют добрые заповедники,Без всяких решеток и без замков!А душам, где холод не так и редок,Пускай же приснятся во сне не разДесятки безмолвных зверячьих глаз,Глядящих с укором сквозь прутья клеток.1976

Долголетие

Как-то раз появилась в центральной газетеНебольшая заметка, а рядом портретСтарика дагестанца, что прожил на светеРовно сто шестьдесят жизнерадостных лет!А затем в тот заоблачный край поднялсяИз ученых Москвы выездной совет,Чтобы выяснить, чем этот дед питался,Сколько спал, как работал и развлекалсяИ знавал ли какие пороки дед?Он сидел перед саклей в густом саду,Черной буркой окутав сухие плечи:– Да, конечно, я всякую ел еду.Мясо? Нет! Мясо – несколько раз в году.Чаще фрукты, лаваш или сыр овечий.Да, курил. Впрочем, бросил лет сто назад.Пил? А как же! Иначе бы умер сразу.Нет, женился не часто… Четыре раза…Даже сам своей скромности был не рад!Ну, случались и мелочи иногда…Был джигитом. А впрочем, не только был. —Он расправил усы, велики года,Но джигит и сейчас еще хоть куда,Не растратил горячих душевных сил.– Мне таких еще жарких улыбок хочется,Как мальчишке, которому шестьдесят! —И при этом так глянул на переводчицу,Что, смутясь, та на миг отошла назад.– Жаль, вот внуки немного меня тревожат.Вон Джафар – молодой, а кряхтит, как дед.Стыдно молвить, на яблоню влезть не может,А всего ведь каких-то сто десять лет!В чем секрет долголетья такого, в чем?В пище, воздухе или особых генах?И, вернувшись в Москву, за большим столом,Долго спорил совет в институтских стенах.Только как же мне хочется им сказать,Даже если в том споре паду бесславно я:– Бросьте, милые, множить и плюсовать,Ведь не в этом, наверно, сегодня главное!Это славно: наследственность и лаваш,Только верно ли мы над проблемой бьемся?Как он жил, этот дед долголетний ваш?Вот давайте, товарищи, разберемся.Год за годом он пас на лугах овец.Рядом горный родник, тишина, прохлада…Шесть овчарок хранили надежно стадо.Впрочем, жил, как и дед его и отец.Время замерло. Некуда торопиться.В небе чертит орел не спеша круги.Мирно блеют кудрявые «шашлыки»,Да кричит в можжевельнике чибис-птица.В доме тихо… Извечный удел жены:Будь нежна и любимому не перечь(Хорошо или нет – не об этом речь),Но в семье никогда никакой войны.Что там воздух? Да разве же в нем секрет?Просто нервы не чиркались вроде спичек.Никакой суеты, нервотрепок, стычек.Вот и жил человек полтораста лет!Мы же словно ошпарены навсегда,Черт ведь знает, как сами к себе относимся!Вечно мчимся куда-то, за чем-то носимся,И попробуй ответить: зачем, куда?Вечно встрепаны, вечно во всем правы,С добродушьем как будто и не знакомы,На работе, в троллейбусе или домаМы же часто буквально рычим, как львы!Каждый нерв как под током у нас всегда.Только нам наплевать на такие вещи!Мы кипим и бурлим, как в котле вода.И нередко уже в пятьдесят беда:То инфаркт, то инсульт, то «сюрприз» похлеще.Но пора уяснить, наконец, одно:Если нервничать вечно и волноваться,То откуда же здесь долголетью взяться?!Говорить-то об этом и то смешно!И при чем тут кумыс и сыры овечьи!Для того чтобы жить, не считая лет,Нам бы надо общаться по-человечьи.Вот, наверное, в чем основной секрет!И когда мы научимся постоянноНаши нервы и радости сберегать,Вот тогда уже нас прилетят изучатьПредставители славного Дагестана!1971

Читатели и приятели

Звонит знакомый: – Слушай, поздравляю!Я слышал, брат, сейчас один доклад.Тебя всех больше по стране читают,И цифра там гигантская такая,Ну, будь здоров, и я ужасно рад!Я тоже рад. И все-таки невольноВздохнул тайком. Бесспорно, это честь.Смешно мне быть, наверно, недовольным!И все же стрелы тоже где-то есть…Уж мне ль не знать моих «доброжелателей»!Ну до чего ж парадоксально это:Чем больше у меня друзей-читателей,Тем меньше у меня друзей-поэтов.Нет, ей-же-богу, просто глуповатоДружить и тайно хмуриться в тиши!Вот классики умели же когда-тоПриветствовать друг друга от души.По-дружески, по-братски, по-отцовскиТалант таланту радостно внимал:Ведь целовал же Пушкина ЖуковскийИ Гоголя Белинский обнимал!«Пример, – мне скажут, – правильно, хорош!Давно ли вы на Пушкина похожи?»Я вовсе не о том, товарищ «ерш»,Конечно, я не Пушкин, ну так что ж, —Но и вокруг не Лермонтовы тоже!Когда ж народа светлое признаниеКому-то портит ненароком кровь,То это тоже вроде испытанияНа искренность, на дружбу и любовь.А если так, то не о чем печалиться,Пусть тает круг. Не станем унывать!Все умные и честные – останутся.А на врагов мне просто наплевать!1972

Стихи о чести