Счастливый человек

Многоцветно и радостно слово – романтика.В нем звенит что-то древнеантичное: антика,И солидный роман умещается в нем,И хохочет веселое слово – ром.Кто же должен романтиком в мире зваться?Да скорее всего, вероятно, тот,Кто способен воистину удивлятьсяБлеску речки, рассвету, цветам акаций,Где другой не оглянется и пройдет.Кто умеет (и это ему не лень),Улыбнувшись, извлечь вдруг из сердца краскиИ раскрасить вам будни в такие сказки,Что становится праздником серый день.Кто до смертного дня убежденно веритВ души звезд или дерева вздох живой,Кто богатство не золотом в мире мерит,А улыбками, нежностью, добротой.И не сложит романтика крыл тугихХоть в огне, хоть бы даже у черта в пасти,Ведь она – достояние молодых,Ведь она – удивительный ключ от счастья!Юность – славная штука! Да вот беда,Говорят, она слишком уж быстротечна.Пустяки! Кто романтиком стал навечно,Тот уже не состарится никогда!1975

Двадцатый век

Ревет в турбинах мощь былинных рек,Ракеты, кванты, электромышленье…Вокруг меня гудит двадцатый век,В груди моей стучит его биенье.И, если я понадоблюсь потомКому-то вдруг на миг или навеки,Меня ищите не в каком ином,А пусть в нелегком, пусть в пороховом,Но именно в моем двадцатом веке.Ведь он, мой век, и радио открыл,И в космос взмыл быстрее ураганов,Кино придумал, атом расщепилИ засветил глаза телеэкранов.Он видел и свободу и лишенья,Свалил фашизм в пожаре грозовом.И верю я, что именно о немПотомки наши вспомнят с уваженьем.За этот век, за то, чтоб день егоВсе ярче и добрее разгорался,Я не жалел на свете ничегоИ даже перед смертью не сгибался!И, горячо шагая по планете,Я полон дружбы к веку моему.Ведь как-никак назначено ему,Вот именно, и больше никому,Второе завершить тысячелетье.Имеет в жизни каждый человекИ адрес свой, и временные даты.Даны судьбой и мне координаты:«СССР. Москва. Двадцатый век».И мне иного адреса не надо.Не знаю, как и много ль я свершил?Но если я хоть что-то заслужил,То вот чего б я пожелал в награду:Я честно жил всегда на белом свете,Так разреши, судьба, мне дошагатьДо новогодней смены двух столетий,Да что столетий – двух тысячелетий,И тот рассвет торжественный обнять!Я представляю, как все это будет:Салют в пять солнц, как огненный венец,Пять миллионов грохнувших орудийИ пять мильярдов вспыхнувших сердец!Судьба моя, пускай дороги круты,Не обрывай досрочно этот путь.Позволь мне ветра звездного глотнутьИ чрез границу руку протянутьИз века в век хотя бы на минуту!И в тишине услышать самомуГрядущей эры поступь на рассвете,И стиснуть руку дружески ему —Веселому потомку моему,Что будет жить в ином тысячелетье.А если все же мне не сужденоШагнуть на эту сказочную кромку,Ну что ж, я песней постучусь в окно.Пусть эти строки будут все равноМоим рукопожатием потомку!1976

Именем совести

Какие б ни грозили горестиИ где бы ни ждала беда,Не поступайся только совестьюНи днем, ни ночью – никогда!И сколько б ни манила празднымиСудьба тропинками в пути,Как ни дарила бы соблазнами —Взгляни на все глазами яснымиИ через совесть пропусти.Ведь каждый, ну буквально каждый,Коль жить пытался похитрей,Встречался в жизни не однаждыС укором совести своей.В любви для ласкового взглядаПорой так хочется солгать,А совесть морщится: – Не надо!А совесть требует молчать.А что сказать, когда ты видишь,Как губят друга твоего?!Ты все последствия предвидишь,Но не предпримешь ничего.Ты ищешь втайне оправданья,Причины, веские слова,А совесть злится до отчаянья:– Не трусь, покуда я жива!Живет она и в час, когда ты,Решив познать иную новь,Бездумно или виновато,Как пса бездомного куда-то,За двери выставишь любовь.Никто тебе не помешает,И всех уверишь, убедишь,А совесть глаз не опускает,Она упрямо уличаетИ шепчет: – Подлое творишь!Стоит она перед тобоюИ в час, когда, войдя во вкус,Ты вдруг задумаешь пороюУрвать не самый честный кус.Вперед! Бери и не робей!Ведь нет свидетельского взгляда.А совесть сердится: – Не надо! —А совесть требует: – Не смей!Мы вправе жить не по приказуИ выбирать свои пути,Но против совести ни разу,Вот тут, хоть режьте, скажем сразу:Нельзя, товарищи, идти!Нельзя ни в радости, ни в горести,Ни в зной и ни в колючий снег.Ведь человек с погибшей совестьюУже никто. Не человек!1976

Воспоминания

Годы бегут по траве и по снегу,Словно по вечному расписанию,И только одно не подвластно их бегу:Наши воспоминания.И в детство, и в юность, и в зной, и в замятьПо первому знаку из мрака темени,Ко всем нашим датам домчит нас память,Быстрей, чем любая машина времени.Что хочешь – пожалуйста, воскрешай!И сразу же дни, что давно незримы,Как станции, словно промчатся мимо,Ну где только вздумаешь – вылезай.И есть ли на свете иное средствоВернуть вдруг веснушчатый твой рассвет,Чтоб взять и шагнуть тебе снова в детство,В каких-нибудь шесть или восемь лет?!И друг, кого, может, и нет на свете,Восторженным смехом звеня своим,Кивком на речушку: – А ну, бежим! —И мчитесь вы к счастью. Вы снова дети!А вот полуночный упругий свет,Что жжет тебя, радуясь и ликуя,Молодость… Первые поцелуи…Бери же, как россыпь их золотую,Щедрее, чем память, – богатства нет!А жизнь – это песни и дни печали.И так уж устроены, видно, мы,Что радости нами освещены,Чтоб мы их случайно не пролетали.А грустные даты и неприятностиМы мраком закрыли, как маскировкой,Чтоб меньше было бы вероятностейНенужную сделать вдруг остановку.Но станции счастья (к чему скрывать?)Значительно реже плохих и серых.Вот почему мы их свыше мерыСтараемся празднично озарять.Шагая и в зное, и в снежной мгле,Встречали мы всякие испытания,И, если б не наши воспоминания,Как бедно бы жили мы на земле!Но ты вдруг спросила: – А как же я? —И в голосе нотки холодной меди. —Какие же мне ты отвел края?И где я: на станции или разъезде?Не надо, не хмурь огорченно бровьИ не смотри потемневшим взглядом.Ведь ты же не станция. Ты – Любовь.А значит, все время со мною рядом!Декабрь 1976 г.

Звезды живут, как люди

Ну как мы о звездах судим?Хоть яркие, но бесстрастные.А звезды живут по-разному,А звезды живут, как люди.Одни – будто сверхкрасавицы —Надменны и величавы.Другие же улыбаютсяЗастенчиво и лукаво.Вон те ничего не чувствуютИ смотрят холодным взглядом.А эти тебе сочувствуютИ всюду как будто рядом.Взгляните, какие разные:То огненно-золотые,То яркие, то алмазные,То дымчатые и красные,То ласково-голубые.Нельзя отыскать заранееЕдиной для всех оценки:У каждой свое сияние,У каждой свои оттенки.Людская жизнь быстротечна.Куда нам до звезд?! А все жеИ звезды живут не вечно,Они умирают тоже.Природа шутить не любит,Она подчиняет всякого.Да, звезды живут, как люди,И смерть свою, словно люди,Встречают не одинаково.Одни, замедляя ход,Спиной обратясь к Вселенной,Скупо и постепенноГаснут за годом год…И, век свой продлить стараясь,Темнеют, теряя цвет,В холодный кулак сжимаясь,Тяжелый, как сто планет.Такая не улыбнется,И дружбы с ней не свести.Живет она, как трясется,И «черной дырой» зовется,Погаснув в конце пути.А кто-то живет иначе,А кто-то горит не так,А кто-то души не прячет,Огнем озаряя мрак.И, став на краю могилы,К живым пролагая мост,Вдруг вспыхнет с гигантской силой,Как тысяча тысяч звезд…И все! И светила нет…Но вспышки того сиянияСквозь дальние расстоянияГорят еще сотни лет…1976

Люди слова

Люблю человека слова:– Приду! —И явился в срок.– Я сделаю! —И готово.Не надо спрашивать снова:– А сможет? —Сказал и смог!Мы лезем порой из кожи,Мы мучим себя подчас,Стремясь об одном и том жеКого-то просить сто раз.Но часто беспечный кто-тоЛишь руки к груди прижмет:– Прости, не сумел… Заботы…Все будет! —И вновь солжет.При этом всего страннейИ даже смешней, быть может,Что сам он терпеть не можетТрещоток и трепачей.И как только возникаетВот этот «двойной» народ,Что запросто обещаетИ запросто нарушаетСлова. Будто воду пьет?!В душе у них – ни черта!И я повторяю снова,Что быть человеком слова —Бесценнейшая черта!Ведь лучшее, что рождается,От чести до красоты,Уверен я, начинаетсяВот с этой как раз черты.И тверди земной основаНе мрамор и не гранит,А верные люди слова —На них и земля стоит!1976

Сновидения

Может, то превратности судьбы,Только в мире маловато радостей,А любые трудности и гадостиТак порой и лезут, как грибы.Ты решишь сурово отвернуться,Стороной их где-то обойти,А они, как черти, обернутсяИ опять маячат на пути.И когда приходится справляться:– Как спалось? – при встрече у друзей,Часто слышишь: – Ничего, признаться,Только сны мне почему-то снятсяНу один другого тяжелей!Впрочем, не секрет, что сновидения —Не картин причудливых поток,А в какой-то мере отраженияВсех дневных волнений и тревог.Эх, сказать на свете бы любомуЧеловеку: – Милый ты чудак!Если б жизнь нам строить по-иному:Без грызни, по-светлому, не злому,Мы и спали б, кажется, не так!1976

«Кроткие» мужчины

Весенним утром четверо мужчинШагали на рыбалку оживленно.– Нет, что за счастье, – вымолвил один, —Что нам вослед не увязались жены!Ну до чего ж я, братцы, не люблю,Когда во все стараются соваться,Воспитывать тебя, распоряжаться,Да хоть бы взять красавицу мою!И, задохнувшись от веселой злости(Спасибо, дом достаточно далек),Он стал жене отсутствующей костиМолоть буквально в пыль и порошок!Другой сказал: – Бывает хуже, братцы.Подумаешь, супруга-командир!А ты рискни хоть годик пообщатьсяС женой, что вечно жаждет поругатьсяДа ленится, нагуливая жир!Придет с работы – час толчет картошку,А поторопишь – лучше и не тронь:Так и пойдет на приступ с поварешкой,Из глаз огонь и изо рта огонь!– Стоп! – рявкнул третий, закрутив картинноСвой черный ус. – Все это кутерьма.Да нет страшнее в жизни для мужчины,Чем ревность жен, сводящая с ума!Вернулся поздно, а она не спит:«Где, трам-там-там, тебя, мой милый, носит?»И так «тепло» и «задушевно» спросит,Что сердце в пятки в ужасе летит!Четвертый же сурово пробасил:– Да вы еще о главном не сказали,А главное, что лгут они, канальи,И сплетничают свыше всяких сил!Мою хоть в кипяток с размаху бросьте,Да ваших тоже, шут меня дери,А через час приди и посмотри:Кипят, а нам перемывают кости!Блеснула речка весело вдали.Мужья от криков чуточку устали.И тут из сумок завтраки достали,Которые им жены припасли.Костер зари, оплавя небосклон,Смотрел, как дружно «рыцари» шагали,Те, что ни разу в жизни не болтали,Не сплетничали зря и не ругалиСвоих «болтливых» и «ужасных» жен.Июль 1976 г.

Воспитать человека

Сколько написано в мире статейИ сколько прочитано лекций умныхО том, как воспитывать нам детей,Пытливых и добрых, смешных и шумных.Советы несутся со всех сторон:Пишут ученые, и писатели,И методисты, и воспитатели,Иные из кожи аж лезут вон.Пишут о строгости и о такте,Что благо, а что для учебы враг.Твердят, что воспитывать надо так-то,А вот по-иному нельзя никак!Тысячи мнений, простых и сложных,Как разные курсы для корабля,О том, что любить надо осторожноИ мудрости вдалбливать детям должноС первых шагов, ну почти с нуля.Все верно, беда, коли мало знаний.И все-таки в этом ли только зло?А что, как успехов при воспитанье,Простите крамолу мою заране,Добиться не так уж и тяжело?!Нет, беды не сами собой являются,Хотите вы этого, не хотите ли,И дети с пороками не рождаются,А плюсов и минусов набираютсяВсех чаще от мудрых своих родителей.Все ждут, чтоб горели глаза ребятНезамутненно, светло и ясно.И детям с утра до темна твердят,Что надо быть честным, что ложь ужасна.Но много ли веры внушеньям этим?Ведь если родители сами лгут,На службе и дома, и там и тут,Лгут просто, как будто бы воду пьют,Откуда же взяться правдивым детям?!А совесть? Всегда ли она слышна?Ведь если мы, словно играя в прятки,Ловчим иль порою хватаем взятки, —Да всем нашим фразам лишь грош цена!И кто будет верить словам о том,Что вреден табак и спиртное тоже,Коль взрослые тонут в дыму сплошномИ кто-то нарежется так вином,Что только у стенки стоять и может!А что до красот языка родного,То все хрестоматии – ерунда,Коль чадо от папочки дорогогоПорой понаслышится вдруг такого,Что гаснут аж лампочки от стыда!Как быть? Да внушать можно то и се,А средство, по-моему, всем по росту,Тут все очень сложно и очень просто:Будьте хорошими. Вот и все!1977

Слово к друзьям

Как тучи на небосводеВ иные летят края,Так чаще все с каждым годомВ незримую даль уходятТоварищи и друзья…То хмурятся, то улыбаются,То грустно сострят поройИ словно бы в трюм спускаются,Прощально махнув рукой…Но разве не ясно людям,Что век наш – всего мгновение,И как там судьба ни судит,Разлука недолгой будет —Одно же мы поколение.И как ни мила дорога,А где-то сорвется вниз.И мало еще иль много —Попробуй-ка разберись!И хочется до закатаВсем тем, кто еще вокруг,Вдруг тихо сказать: – Ребята,Припомним-ка все, что свято,И сдвинем плотнее круг!Мы мечемся, суетимся,Черт знает с кем чару пьем,Душой иногда мельчимся,На друга подчас плюем.И сами порой не радыИ знаем (ведь совесть есть),Что черствость страшнее яда,Что как-то иначе надо,Да тупо мешает спесь.А было б верней и легчеБить словом лишь подлеца,А с другом все чаще встречи,А с другом все жарче речиИ в сплаве одном сердца!Ведь часто, когда черствеешьИ дружбу зазря задел,Вот думаешь, что сумеешь,Исправишь еще, успеешь,А выйдет, что не успел.Легко ль наносить обиды,Чтоб после набраться силИ где-то на панихидеХодить с благородным видом,Что истинным другом был.Да, после, как на пожарище,Сгоревшего не вернуть.Не лучше ль, друзья-товарищи,Избрать помудрее путь?!Такой, где и слово крепчеИ радость теплей из глаз,И дали светлей и резче,И даже прощаться легчеВ свой самый последний час!..1977

Учитесь!

Учитесь мечтать, учитесь дружить,Учитесь милых своих любитьИ жить горячо и смело.Воспитывать душу и силу чувств —Не только труднейшее из искусств,Но сверхважнейшее дело!– Позвольте, – воскликнет иной простак, —Воспитывать чувства? Но как же так?Ведь в столбик они не множатся!Главное в жизни, без лишних слов, —Это найти и добыть любовь,А счастье само приложится.Спорщики, спорщики!.. Что гадать,Реку времен не вернете вспять,Чтоб заново жить беспечно.Так для чего ж повторять другимВсех наших горьких ошибок дым,Жизнь-то ведь быстротечна.Нельзя не учась водить самолет,Но разве же проще любви полет,Где можно стократ разбиться?Веру, тепло и сердечность встречРазве легко на земле сберечь?Как же тут не учиться?!Учитесь, товарищи, уступать,Учитесь по совести поступать,И где бы ни пить – не упиться.Непросто быть честным всегда и везде,И чтобы быть верным в любой беде,Трижды не грех учиться!С готовой, с красивой душой навекОтнюдь не рождается человек,Ничто ведь само не строится.Уверен, что скромником и бойцом,Отзывчивым, умницей, храбрецом —Учатся и становятся.Но как это сделать? Легко сказать!Как сделать?.. А душу тренироватьНа искренность, на заботы.Как в спорте, как в музыке, как в труде,Тренаж нужен людям везде-везде,Вот так и берут высоты.Высоты всяческой красоты,Любви и действительной доброты,И нечего тут стыдиться!Ведь ради того, чтоб не зря весь векНосили мы звание Человек, —Стоит, друзья, учиться!1978

Всю жизнь – вперед!

Если стихи эти, как наждакКого-то скребнут, расстроя,Прошу извинить мне подобный шаг.Но что же мне делать, когда я врагВсяческого покоя?!Да, враг на коленях лежащих рук,Остывших от чувства взглядов,Мозгов, что как будто бы сдали вдругНавечно на полки складов.Нет, я не про отпуск, а про покой,Что словно уход от жизни.Про отдых заслуженный, но пустой,Про тот, что, как щепка в воде речной,Кружится в эгоизме.Заслуженный отдых, увы, поройСправляют, как новоселье.А я вот не верю в такой покой,В «заслуженное» безделье!Допустим, пилот перестал летать,Теряет свой дар певица,Рубанком столяр устает шуршать, —Так что же, «козла» теперь забивать,Зевать и всю жизнь лечиться?А если к кому-то пришла беда,Седины или раненье,Пассивность не выведет никуда,А жажда быть нужным, смена труда —Единственное спасенье.И это не просто вот так слова,Пусть бед или лет курганы,Пусть будут на отдых сто раз права,Покуда работает голова,В балласт превращаться рано!Сходите на шаг, если труден бег,Все взвесьте и соизмерьте.Но я лишь в одном убежден навек,Что делать полезное человекДолжен до самой смерти!И мне ведь когда-то давным-давно,В кровавых дымах рассвета,На вечный на отдых было даноНелегкое право это.Отдых? Зачем он? Шагай, борись,Да так, чтоб земля качалась!Движенье – есть жизнь!И горенье – есть жизнь!А тихая заводь – жалость!Я верую в это и тем дышу,Как жизнью всей в человеке.А если когда-нибудь руки сложу,То это уже навеки!1978

Зеленый змий

Багрянец в небе, брызнув, как салют,Играет звездным чуть заметным крошевом,А по бульвару медленно бредутРебята молодые и хорошие.И как бы славно было от закатаИ ярких клумб, где лилии и мак,Когда б не оказались те ребятаПьяны, как говорится, «вдребезяк»!А вон поодаль жидкий, словно тесто,Не в силах даже приподнять и век,Не вышел, нет, а выпал из подъездаСовсем уже не юный человек.Все ярче город лампами сияет.Безветрие. Но странно: там и сямВ толпе вдруг кто-то словно бы ныряет.Ни дать ни взять, сама земля качаетПьянчуг по магистралям и садам.И их число почти не уменьшается.Тут все что хочешь: с проседью усыИ юность щек, что с бритвою не знается,Но каждый преотвратно изгиляетсяИ, как нелепый маятник, качается,Отсчитывая бражные часы.Ну есть ли тут хоть что-то человечье?!Да вы вглядитесь, вслушайтесь хоть разВ безвольный рот, опущенные плечиИ в злую муть остекленевших глаз…Я ненавижу всяческих ханжей,И никакой я, к бесу, не стерильный,Пусть лопнет от досады фарисей:Мне не чужды ни зарева страстейИ ни веселья благости бутыльной!И пусть там кто-то ядом называетСок виноградной грозди. Ерунда!Ведь всякий яд, и это каждый знает,Нас в малых дозах часто исцеляетИ лишь в больших сражает без труда.Наш мозг есть чудо совершенных дум,Всех знаний сотворенье и единство.Так как же пропивать нам этот ум,Катясь от человечности до свинства!Не дико ль эволюции ступенькиНачать считать совсем наоборотИ с гордых человеческих высотВдруг опуститься вновь на четвереньки!Жизнь во хмелю! А что это такое?Безволие плюс черный эгоизм,А чаще даже попросту садизм:Мол, начихать! Помучайтесь со мною!И добряки находятся, вздыхают:– Ах, бедный, бедный! Как не поскорбеть! —Как будто мягкость делу помогает,Как будто скотство следует жалеть!Как будто бы нельзя сказать сурово:– Не тронь ни рюмки, раз не можешь пить!Не плюй, не отравляй нам душу сноваНи гнусным видом, ни паршивым словом,Короче, не мешай нам в мире жить!А если возмущенье не поможет —Судить его безжалостным судом!Не как обычно, а намного строже,Чтобы мороз продрал его по кожеИ слово «суд» страшило бы как гром!И коль встряхнуть пьянчугу, не жалея,Да так, чтоб дрянь рассыпалась внутри,Тогда он, перед рюмкою немея,Попятится. И, в ужасе бледнея,Попросит чаю, черт его дери!1978

Пятая строка

Дрожа от внутреннего огня,Воюя отнюдь не всегда открыто,Меня ненавидят антисемиты,И сионисты не терпят меня.Быть может, за то, что мне наплеватьНа пятый параграф в любой анкете.И кто там по крови отец или мать,И кем у кого записаны дети.Смешно сегодня, в эпоху ракет,Вколачивать в чьи-то мозги тупые,Что наций плохих и хороших нет,Есть люди хорошие и плохие!Нет, шовинисты нигде не народ,Их мало, и паника тут запрещается.И все же – пока хоть один живет —Битва с фашизмом еще продолжается.А коль зашипит вдруг такой вот лобО кровных различьях людей на свете,Вы дайте немедля ему микроскоп,И пусть он хоть треснет, хоть ляжет в гроб,А все же найдет различия эти!Нельзя, чтобы кто-то, хитря глазами,Внушал вдруг сомненья иль даже страхИ, спекулируя на страстях,Стремился везде, ну во всех делахЛюдей бы порядочных стукать лбами.И встретивши взгляд, что юлит, как уж,Главное, люди, не отступайтеИ сразу безжалостно обнажайтеВсю низкую суть шовинистских душ!Кто честен – мне друг, а любой злодей,Подлец иль предатель с душонкой узкой(Какое мне дело, каких он кровей!) —Он враг мне. Пускай он хоть дважды еврей,Хоть трижды узбек, хоть четырежды русский!И нет для меня здесь иного мнения —Сквозь всякие споры и дым страстейВерую я лишь в одно крещение:В свободу всех наций без исключенияИ счастье для всех на земле людей.Да, просто смешно в эпоху ракетВколачивать в чьи-то мозги тупые,Что наций плохих и хороших нет.Есть люди хорошие и плохие!И пусть помогают щедрей и щедрее(Ужель мы душою мельчиться будем!)Не финну – финн, не еврей – еврею,Не русский – русскому, а мудрее,А выше, а чище, а люди – людям!Так вспыхни и брызни во все концы,Наш гнев, наша дружба и светлый разум,Чтоб все шовинисты и подлецыВезде, как клопы, передохли разом!1978

Маринки

Впорхнули в дом мой, будто птицы с ветки,Смеясь и щебеча, как воробьи,Две юные Марины, две студентки,Читательницы пылкие мои.Премудрые, забавные немного,С десятками «зачем?» и «почему?»,Они пришли восторженно и строго,Пришли ко мне, к поэту своему.И, с двух сторон усевшись на диване,Они, цветами робость заслоня,Весь груз своих исканий и познанийОбрушили с азартом на меня.Одна – глаза и даже сердце настежь,Другую и поймешь, и не поймешь.Одна сидит доверчива, как счастье,Другая – настороженна, как еж.Одна – как утро в щебете и красках,Другая – меди радостной призыв.Одна – сама взволнованность и ласка,Другая – вся упрямство и порыв!А я затих, как будто вспоминаяДалекой песни недопетый звук.И на мгновенье, как – не понимаю,Мне почему-то показалось вдруг,Что предо мной не славные Маринки,А, полные упругого огня,Моей души две равных половинки,Когда-то в прах сжигавшие меня!Сжигавшие и в небо подымавшие,Как два крыла надежды и борьбы,И столького наивно ожидавшиеОт щедрости неведомой Судьбы!Бредет закат по подмосковным крышам,Пожатье рук. Прощальных пара слов…И на дороге вот уж еле слышенДовольный стук упругих каблучков…И тают, тают в гуще тополейНе то две светлых, трепетных Маринки,Не то души две звонких половинкиИз невозвратной юности моей…1978

Как дела?

Встретились двое: – Как жизнь? Как дела? —Хоть часто обоим плевать,Какая там жизнь у другого былаИ сколько случилось добра или зла,Главное, что-то сказать.А если бы взять да и сердце включить,Насколько это возможно,И ближнему словом порой пособитьИль делом, хотя б несложным.А то, может статься, в недобрый час,В какие-то злые сроки,Ты будешь лежать не смыкая глаз,Забытый и одинокий.И некому будет слово сказать,И не к кому обратиться,Ведь все улетят, как и ты не разУпархивал, словно птица.За черствость – черствость, за стужу – снег,Горько это, не скрою.Так будь же, милый мой человек,Почаще теплей душою!Конечно, не всем же дарить любовь,Однако и лживых взглядовНе надо. Не надо дежурных слов,Улыбок пустых не надо!И если в душе твоей нет тепла,А сердце сучка черствее,Не спрашивай ближнего: – Как дела? —Так все же куда честнее!1979

«Когда тебе худо – не надо…»

Когда тебе худо – не надоПоказывать боль или грусть,Порой и от близкого взглядаВсе спрятано будет пусть.Печальный всем радость губит(Проверено, и не раз),А слабых никто не любит,Приятель и тот не любит,Хоть виду и не подаст.Но друг прилетит, поможет,Ему даже не говори,Сделает все, что сможет,Сделает раз и три,Четыре и пять, возможно,Всем сердцем, душою всей.Но сколько, простите, можноВ невзгодах терзать друзей?Ты, главное, сам не плошай.Упал, не кривись от боли.Будь крепче, напористей, что ли,Выжди и вновь вставай.Очень просить не хочется,А вот другим помогать,Сражаться и созидать —Высокое это зодчество.Только другим помогая,Всегда победишь в борьбе.Уж я это точно знаю,Проверено на себе!1980

Когда друзья становятся начальством

Когда друзья становятся начальством,Меня порой охватывает грусть:Я, словно мать, за маленьких страшусь;Вдруг схватят вирус спеси или чванства!На протяженье собственного векаСто раз я мог вести бы репортаж:Вот славный парень, скромный, в общем, наш:А сделали начальством, и шабаш —Был человек, и нету человека!Откуда что вдруг сразу и возьмется,Отныне все кладется на весы:С одними льстив, к другим не обернется,Как говорит, как царственно смеется!Визит, банкет, приемные часы…И я почти физически страдаю,Коль друг мой зла не в силах превозмочь.Он все дубеет, чванством обрастая,И, видя, как он счастлив, я не знаю,Ну чем ему, несчастному, помочь?!И как ему, бедняге, втолковать,Что вес его и все его значеньеЛишь в стенах своего учрежденья,А за дверьми его и не видать?Ведь стоит только выйти из дверей,Как все его величие слетает.Народ-то ведь совсем его не знает,И тут он рядовой среди людей.И это б даже к пользе. Но отнынеЕму общенье с миром не грозит:На службе секретарша сторожит,А в городе он катит в лимузине.Я не люблю чинов и должностей.И, оставаясь на земле поэтом,Я все равно волнуюсь за друзей,Чтоб, став начальством, звание людейНе растеряли вдруг по кабинетам.А тем, кто возомнил себя Казбеком,Я нынче тихо говорю: – Постой,Закрой глаза и вспомни, дорогой,Что был же ты хорошим человеком.Звучит-то как: «хороший человек»!Да и друзьями стоит ли швыряться?Чины, увы, даются не навек,И жизнь капризна, как теченье рек,Ни от чего не надо зарекаться.Гай Юлий Цезарь в этом понимал.Его приказ сурово выполнялся —Когда от сна он утром восставал:– Ты смертен, Цезарь! – стражник восклицал.– Ты смертен, Цезарь! – чтоб не зазнавался!Чем не лекарство, милый, против чванства?!А коль не хочешь, так совет прими:В какое б ты ни выходил «начальство»,Душой останься все-таки с людьми!

Души и вещи

Рождаясь, мы имеем преимуществоПред тьмой страстей и всяческого зла,Ведь мы в наш мир приходим без имущества,Как говорят, «в чем мама родила»!Живем, обарахляемся, хватаемШут знает что, бог ведает к чему!Затем уходим в вековую тьмуИ ничего с собой не забираем…Ах вещи, вещи! – истуканы душ!Ведь чем жадней мы их приобретаем,Тем чаще что-то светлое теряем,Да и мельчаем, кажется, к тому ж.Порой глядишь – и вроде даже жутко:Иной разбиться, кажется, готовЗа модный гарнитур, транзистор, куртку,За пару броских фирменных штанов!Нет, никакой я в жизни не аскет!Пусть будет вещь красивой и добротной,Пусть будет модной, даже ультрамодной,И не стареет даже двести лет!И все же вещь, пусть славная-преславная,Всего лишь вещь – и больше ничего!И как же тот несчастен, для когоОбарахляться в жизни – это главное!Когда в ущерб душе и вопрекиВсему, что есть прекраснейшего в мире,Тупеют люди в собственной квартире,Лоснясь в довольстве, словно хомяки,Хочу воскликнуть: – Не обидно ль вамСмотреть на вещь, как бедуин на Мекку?Не человек принадлежит вещам,А только вещи служат человеку!Вы посмотрите: сколько же людейЖивет духовно ярко и красиво,Пусть не без тряпок и не без вещей,Но не от них им дышится счастливо!Пусть вам искусства сердце беспокоят,Молитесь хоть наукам, хоть стихам,Но не молитесь никогда вещам,Они, ей-богу, этого не стоят!1982

Высокий долг

Осмотр окончен. На какой шкалеОтметить степень веры и тревоги?!Налево – жизнь, направо – смерть во мгле,А он сейчас, как на «ничьей земле»,У света и у мрака на пороге…Больной привстал, как будто от толчка,В глазах надежда, и мольба, и муки,А доктор молча умывает рукиИ взгляд отводит в сторону слегка.А за дверьми испуганной роднеОн говорит устало и морозно:– Прошу простить, как ни прискорбно мне,Но, к сожаленью, поздно, слишком поздно!И добавляет: – Следует признаться,Процесс запущен. В этом и секрет.И надо ждать развязки и мужаться.Иных решений, к сожаленью, нет.Все вроде верно. И однако яХочу вмешаться: – Стойте! Подождите!Я свято чту науку. Но простите,Не так тут что-то, милые друзья.Не хмурьтесь, доктор, если я горяч,Когда касаюсь вашего искусства,Но медицина без большого чувстваЛишь ремесло. И врач уже не врач!Пусть безнадежен, может быть, больной,И вы правы по всем статьям науки,Но ждать конца, сложив спокойно руки,Да можно ль с настоящею душой?!Ведь если не пылать и примирятьсяИ не стремиться поддержать плечом,Пусть в трижды безнадежной ситуации,Зачем же быть сестрой или врачом?!Чтоб был и впрямь прекраснейшим ваш труд,За все, что можно, яростно цепляйтесь,За каждый шанс и каждый вздох сражайтесьИ даже после смерти семь минут!Ведь сколько раз когда-то на войнеБывали вдруг такие ситуации,Когда конец. Когда уже сражатьсяБессмысленно. И ты в сплошном огне,Когда горели и вода, и твердь,И мы уже со смертью обнимались,И без надежды все-таки сражались,И выживали. Побеждали смерть!И если в самых гиблых ситуацияхМы бились, всем наукам вопреки,Так почему ж сегодня не с рукиИ вам вот так же яростно сражаться?!Врачи бывали разными всегда:Один пред трудной хворостью смирялся,Другой же не сдавался никогдаИ шел вперед. И бился, и сражался!Горел, искал и в стужу, и в грозу,Пусть не всегда победа улыбалась,И все же было. Чудо совершалось.И он, счастливый, смахивал слезу…Ведь коль не он – мечтатель и боец,И не его дерзанья, ум и руки,Каких высот достигли б мы в наукеИ где б мы сами были, наконец?!Нельзя на смерть с покорностью смотреть,Тем паче где терять-то больше нечего,И как порою ни упряма смерть —Бесстрашно биться, сметь и только сметь!Сражаться ради счастья человечьего.Так славьтесь же на много поколений,Упрямыми сердцами горячи,Не знающие страха и сомненийПрекрасные и светлые врачи!19 сентября 1984 г.

Старая цыганка