– Не помню.
– Да он у нас недавно. Замечательного хладнокровия человек. Пришлось пару раз убедиться. Волченков вон не даст соврать. Потому его и выбрали. Думаю, не подведет и сейчас. Да в принципе, обстоятельства благоприятствуют. Про Староверовых все слышали. Что младший в розыске – тоже не секрет. Если это на самом деле охотники на мундиры, то должны посочувствовать «коллеге». Если нет, то, как было сказано, просто берем их и раскручиваем по поводу нападения. Тут уже на Шапошникова надежда. Но раз начал показания давать, значить, уже не остановится.
– Ну, удачи вашему Шелесту!
Старший лейтенант Шелест, которому Ломов педантично передал пожелание генерала, отнесся к нему спокойно. Он был готов к операции и потихоньку вживался в роль беглого преступника. На нем была замызганная помятая одежда, на щеках пробивалась щетина, а красные воспаленные глаза смотрели на мир с таким отчаянием, что даже Ломову стало не по себе.
– Ты чем глаза-то натер? Луком? – спросил он, ухмыляясь. – Не пахнет вроде…
– Я по молодости в театральное поступать собирался, – невозмутимо сказал Шелест. – Задатки, говорят, были, но не прошел… А тяга к прекрасному вот осталась…
– Ну, прекрасным здесь и не пахнет, – хмыкнул Ломов. – Видок у тебя аховый. Хотя нам того и надо. Ребята сейчас дежурят у дома Андронова. Как только он из своей берлоги выберется, они дают сигнал, и мы включаемся. Можно, конечно, прямо домой к нему завалиться, но нежелательно. Там сожительница, соседи, и вообще лучше с глазу на глаз… Вроде ты его во дворе поджидал, как загнанный зверь…
– Текст-то не забыл, артист? – спросил Волченков.
– На импровизации выезжать буду, – сказал Шелест. – В искусстве главное найти свое слово. А если серьезно, я все помню, товарищ полковник. Не волнуйтесь, все будет нормально. Если этот мужик такой, как вы его описали, то с ним номер прокатит, это железно. Вот что дальше – тут загадка. Ну, ничего, бог не выдаст, свинья не съест, как говорится. Меня больше волнует, что делать, если он в доме запрется. Мне в гости тоже напрашиваться неохота. Чем больше народу, тем больше шансов, что кто-нибудь скажет – да я знаю Староверовых, сроду у них таких не было!
– Правильно, к тому же я думаю, что он у себя тебя прятать в любом случае не станет, – сказал Ломов. – Скорее к подельникам перенаправит. А нам только того и надо.
Зазвонил телефон Волченкова. Он поднес трубку к уху, послушал и шагнул к двери.
– Все, выезжаем! Андронов вышел из дома, в гараж направился.
Спустились вниз, на улице сели в служебную неприметную «Ладу», поехали. Остановились, не доезжая сотню метров.
– Ну, фото мы тебе показывали, – сказал Ломов. – Гаражей во дворе три штуки – разберешься, какой твой. Дерзай!
– Ни пуха! – добавил Волченков.
Шелест вылез из машины и, не оглядываясь, пошагал в сторону дома, где жил Андронов. Со стороны вполне можно было представить, что этот изможденный, сгорбленный человек, с заплетающимися от усталости ногами, скитается без крова и пищи не первые сутки и находится уже на пределе сил.
– Талантище! – одобрительно сказал Ломов. – Просто Смоктуновский. Если он и свое дело так же знает, то победа нам обеспечена.
– Ты же только что хвалил его перед генералом, – напомнил Волченков.
– Не ругать же мне его было, – пожал плечами Ломов. – Парень он хладнокровный, это точно. На испуг его не возьмешь. Но тут дело тонкое, одной храбростью не обойдешься. Голова нужна, а я в его голову не заглядывал.
– Все равно никого лучше у нас нет, – заметил Волченков. – Тем более что в городе его вряд ли хорошо знают. А для нас это сейчас главное.