– Больного доставили к нам в крайне тяжелом состоянии, – объяснил суровый доктор, негодующе косясь на грязного, закованного в наручники Петьку. – Без сознания. Были приняты все необходимые меры, но… Понимаете, у него была так называемая молниеносная форма пневмонии. Крайне тяжелая форма. Дыхательная недостаточность, сердечная, отказали надпочечники… В таких случаях медицина, к сожалению, бессильна. Мы, конечно, скорбим, но увы!
Пообещав доктору, что он будет скорбеть еще больше, когда они инициируют детальную проверку по этому случаю, оперы отправились в морг, где уже в мрачном состоянии духа опознали в погибшем Андронова, а оттуда без задержки поехали в мастерскую.
Бутенко доложил, что интереса к этому заведению никто не проявлял.
– Такое впечатление, что эта точка всегда закрыта, – заметил он. – А мы, что же, будем открывать?
– Открывать будет тот, кто закрывал, – распорядился Ломов. – Нам, служителям закона, не к лицу вламываться в чужие помещения без соответствующего на то постановления.
– А, ну да, – сказал Бутенко и снял с Петьки наручники.
Трофимов быстро извлек самодельный клинышек из-под двери и чинно пригласил полицейских внутрь. Оперы вошли и осмотрелись.
– М-да, фирма захудалая! – констатировал Волченков. – Вот интересно, почему Дрон сюда полез? Ведь это он, похоже, дверь взломал, не Трофимов. Знал владельца?
– Проверим, – сказал Ломов. – Только если он знал владельца, то почему ключ не попросил?
– Плохой был, – предположил Бутенко. – Он, скорее всего, под дождем сюда на мотоцикле ехал. Торопился. Бр-р-р! В такую погоду. Вот его и просифонило.
– А чего он так торопился? Совесть нечиста была?.. – пробурчал Ломов, роясь в груде жестяных обрезков, и внезапно вскрикнул, точно дотронулся до раскаленного листа. – О-па! Смотри, ребята, что я нашел! Сейф!
Глава 18
Через два дня Ломов и Волченков стояли на залитой солнцем лестнице управления и покуривали, бесцельно глядя на проезжающие мимо автомобили. Никто не решался начать разговор. Настроение у обоих было неважное. Только что Ломова отстранили от расследования, и это было напрямую связано с их последним успехом, потому что Ломов после транспортировки сейфа в областной центр этот самый сейф вскрыл с помощью старого клиента-медвежатника. Никаких протоколов в этот момент он, разумеется, не вел, и хотя в сейфе обнаружилось кое-что интересное – в частности тайная книга учета, в которой Казаченко педантично отмечал выплаченные за щекотливые услуги суммы, – эта удача в конечном счете обернулась против полковника. Адвокат Казаченко немедленно пригрозил судебным иском за фальсификацию улик, за подрыв деловой репутации и еще за кучу разных вещей, которые смог придумать его энергичный мозг. Сейф, впрочем, Казаченко пока не вернули, и следователи уже задали ему несколько неприятных вопросов по поводу его содержимого. На вопросы «олигарх» отвечать отказался, пообещав найти на всех управу. Атмосфера была предгрозовая, и первая молния ударила в Ломова, который взял все на себя.
– Вы же сами хотели прищучить этого паскудника! – заявил Ломов генералу. – Чего же лучше? Эта его тайная бухгалтерия – просто клад. Черным ведь по белому написано, какую сумму он заплатил Кирпичникову за лжесвидетельство – чего лучше?
– У тебя уже седина на висках, а рассуждаешь как школьник из вспомогательной школы! – парировал генерал. – Влез в сейф без соответствующей процедуры и хочет, чтобы мы теперь радовались тому, что он там обнаружил! Слышал, что говорит его адвокат? Что мы же этот дневник и подбросили! Казаченко слюной брызжет, грозит прокуратурой, Конституционным судом, Страсбургом – чем только не грозит. Я, конечно, на его угрозы плевать хотел, но мне лишние разборки сейчас совсем не нужны. Ты, Ломов, накосячил, и я тебя от дела отстраняю. Нужно бросить кость общественному мнению. Вот уляжется волна, тогда посмотрим. А пока исчезни. Пусть тебя не будет видно и слышно. Для твоей же пользы.
– Ну и чего ты добился? – спросил Волченков, когда они докурили по первой сигарете. – Я тебя предупреждал.
– Да не очень-то ты и предупреждал, – буркнул Ломов. – Как узнал, что ответственность я на себя беру, так и заткнулся. Да нет, я не в претензии. Мне самому страшно хотелось узнать, что в сейфе. Я и не жалею. Отдай мы сейф, соблюдая процедуру – хрен бы мы ознакомились с этим реестром.
– Ну и что ты теперь собираешься делать?
– Есть у меня два варианта, – ответил Ломов. – Во-первых, я с этого гроссбуха копию снял и хочу передать ее Альтшулеру. Если уж нельзя юридически, то пускай хоть пресса пополощет его грязное белье. Может и правда, на деловой репутации скажется.
– Казаченко в суд подаст.