Исповедь

— Правильно я объясняю Лева? Не обижаешься?

Лев Михайлович, сгорбился в кресле, опустил голову, лица его не было видно, но кожа, просвечивающая сквозь густую спереди, но поредевшую на макушке, шевелюру налилась кровью, покраснели кончики ушей, сжатые на коленях фаланги пальцев.

— Не обижается. Чего ему обижаться?

— Итак, третье. Все печатные труды, а других у Льва просто нету, горячо патриотичны и выдержаны в духе линии Партии. Меняется линия — меняется и Лев и его произведения. Правильно это, майор? Вы, надеюсь, член Партии?

Молча кивнул, подтверждая его предположение.

— Следовательно, всё пока правильно.

— Это особый случай! Это фальсификация истории! — Прервал я его.

— Не перебивайте старших, майор, мы и так тратим на Вас массу времени. А время, как говорят, — деньги. Шучу, шучу. Нам приятно встретиться с сыном героя, да, да, героя, защищающим честь отца. Но…. Но дело здесь не простое. Есть некоторые обстоятельства.

— Вот Вы, майор, служите в стратегической авиации…

— Ого, — Вырвалось у меня, — Серьезно подготовились!

— Так контора-то, серьезная, майор! Веников не вяжет. Ладно, шутки в сторону. Только для Вас, не для болтовни. — Он приумолк. Помассировал пальцами лоб, затылок.

— Я…, лично я, ничего не имею против Вашего отца. Лев — перегнул палку, вылизывая задницу… одному знакомому. Льву от щедрот перепадает, творческие командировки, заказы на статьи, книжечки, паечки… Так конечно, мелочишка на молочишко. Но, приятно. Не знал он о вас, о боцмане. Не стал серьезно наводить справки, решил на авось, пронесет. Не пронесло. За что получил по морде. И правильно. Не суетись. Сделал бы статью покорректнее, как в пятидесятом, только чуть акцентик переставил на нужного человека и все было бы тихо и пристойно. Без мордобоя. И боцман бы на своих любимых катерах до сих пор ходил. Замечательный был боцман. Где теперь такого найти? Вот, сидит в результате, свалку сторожит. Тоже конечно при деле. К нам поближе. Не болтает лишнего… Ведь не болтает? — Посмотрел пристально в глаза.

— Наверно не болтает. Я с ним не знаком, не знаю. — Спокойно, стараясь не отвести глаза, не выдать несчастного дядю Валю, пробормотал в ответ.

— Дальше, — Загнул палец референт — Человек, о котором я говорю, высоко шагнул. Его история теперь — дело государственное. Переписывать ее нельзя, не позволим. И шум тебе поднимать — не дадим. Понял?

— Ты служишь в элитных частях. Награжден, делаешь карьеру… Не хотелось бы искать для тебя… рембазу. Вон какой герой… Ведь в отставку не собираешься? Похвально. Опять-таки, после отставки, вы летчики еще ого-го, молодцы! Многие в ГВФ продолжают работать… Не задумывался? Задумывался, задумывался! Вон поплавок все о твоих задумках говорит. Тоже правильно — жизнь есть жизнь.

— Нет, нет, не подумай плохого. Я не пугаю, так, прикидываю. Вернешься, прийдешь в строевую часть, покажешь документы, попросишь сменить отчество, фамилию… — Он даже рассмеялся представив очумелых кадровиков.

— Подвожу итоги. И считаю, что обсуждению они не подлежат. — Сразу стал серьезным референт — Лев пишет заметочку такого содержания: Поиск в архивах, беседы с ветеранами позволили узнать новые факты боя. Да, катера спас, вывел из боя и привел благополучно на базу тогда лейтенант, а сегодня — заслуженный адмирал…Но, — Он воздел к потолку палец, — Прикрыл его, лично доверил спасти людей и корабли — твой отец. Бился до конца и погиб геройски. Вечная ему память. Но мягенько, не педалируя. Не растягивая. Краткость — сестра таланта. Понял, Лев Михайлович свою боевую задачу?

Лев кивнул опущенной головой.

— Не слышу!

— Понял, понял. Напишу. Приложу все силы.