Исповедь

— Это мой отец.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Узнал, к сожалению поздно, только после смерти матери.

— К сожалению? Вам, что плохо жилось?

— Живу нормально, не жалуюсь. Но дело не во мне. В добром имени отца.

— Что Вам известно об…. отце. О том… последнем бое…

— У меня есть вырезка из газеты с очерком, написанным этим же автором в сорок пятом, его же очерк написанный в пятидесятом году. Отчим — именно тот летчик, который спас отца и юнгу. Он расспрашивал о бое офицеров и матросов с уцелевших катеров. Они смогут подтвердить…

— Ну, где и кто станет их сегодня искать, да и память… дело в старости весьма ненадежное.

— Вы знаете автора статей? — В лоб спросил Льва Михайловича, решив посмотреть реакцию.

Ожидал чего угодно, испуга, гнева, даже раскаяния. Но ошибся. Лицо осталось невозмутимым. Красивое, честное лицо, интеллегентного, пожилого, много повидавшего на своем веку человека. Ни каких эмоций не отразилось на этом лице. Мне очень захотелось повторить с честным лицом процедуру, проведенную боцманом дядей Валей. Будь что будет. Начал привставать в кресле, но дверь распахнулась и в комнату быстрым шагом вошел ещё один человек.

— Без рук майор, без рук…. Не будем в очередной раз портить писательскую физиономию. Она — народное достояние. — Вошедший сочно рассмеялся, протягивая руку. Не дождавшись ответа подошел ближе, обхватил мои плечи сильными жесткими ладонями, чуть придавил, нажал и усадил обратно в кресло. Продолжая смеяться и распростроняя по комнате приятный аромат крепкого мужского одеколона, придвинул ногой кресло, по хозяйски устроился, поддернув, чтобы не морщились, выглаженные складки брюк.

Отличного покроя, дорогой костюм-тройка, прекрасно сидящий на спортивной фигуре, белоснежная нейлоновая рубашка, плотно, без морщин и складок, огибающая сильную шею, шелковый галстук с золотой булавкой, короткая стрижка, лицо… Простое, незапаминающееся лицо с голубыми, несмеющимися, контрастирующими с добродушной улыбкой и сочным смешком, холодными, прозрачными глазами.

— Это… — Начал было писатель.

— Это, старый друг и советчик — Иван Иванович, — Перебил вошедший. Так сказать — референт…. на общественных началах. Разговор-то у нас надеюсь, дружеский, конфиденциальный? Или я не прав? Вы ведь пришли только за тем, чтобы установить истину? Голую истину, только истину и ничего кроме истины.

Я вспомнил. Такие глаза, такие взгляды, смотрящие вроде на тебя и вместе с тем куда-то поверх головы, наблюдались у контриков-особистов с которыми приходилось сталкиваться. Учат их этому, что-ли, так смотреть на людей. Не перехватить этакий взгляд, не заглянуть в глаза. Вроде и нет тебя в комнате. Вроде не человек перед ним, а пустое место. Может гипнотизировать они стараются? Змеиный какой-то взгляд.

Иван Иванович смотрел на меня не отрываясь. Ждал ответа.

— Да, я желаю восстановить истину.

— Вот и прекрасно, майор, замечательно, сокол Вы наш краснозвездный. Можете не повторяться. Нам это известно. Сразу скажу, боцман… Вы ведь знаете его? Нет! Ну, не важно. Знаете — не знаете… Так, вот один боцман в поиске правды уже бил нашего Левушку по лицу. И справедливо, замечу, бил. Ха-ха-ха… Не дергайтесь Лев… Михайлович… не надо. Дело прошлое.

— Как Вы поняли… Или знали… Не будем терять времени на уточнения. Статьи все писал один автор — наш уважаемый писатель-ветеран Лев Михайлович. Талантливый, хороший, кстати, писатель, рекомендую найти его книжечки и почитать. Любит и знает морскую службу. Да и в боях, говорят, не трусил, неплохо себя показал. Теперь молодежь воспитывает. Боец идеологического фронта…

— Второе, — Он загнул палец с коротко подстриженным крепким розовым ногтем. — Почему псевдоним… Ну, я так понимаю, Вы майор уже начали догадываться. Чтобы жилось легче и писалось свободнее.