Исповедь

— Извините, можно Льва Михайловича?

— Вас слушают.

Я представился, объяснил, придерживаясь нашей с боцманом легенды, ситуацию. Трубка напряженно молчала. Отбоя не было. Слышался только шорох электических помех да хриплое дыхание человека.

— Алло, Вы слушаете? — напомнил я о себе.

— Да, Да… — И снова молчание.

— Гм, — Прочистил вдруг горло писатель, — Понимаете… все так… неожиданно… Вы надолго в наш город?

— По обстоятельствам. Как решу эту проблему, сразу обратно.

— Где остановились?

— Устроился в гостинице. Как бы нам встретиться, поговорить?

— Встретиться? Конечно, конечно. Обязательно встретимся. Повторите как Вас звать — величать… Помниться батюшку вашего по другому звали…

В который уже раз за последние дни внес ясность в проблему своего отчества и фамилии.

— Ну раз надо — поговорим. Приходите… да лучше прямо ко мне. Адрес знаете?… Хорошо… Правильно. Все верно… Жду Вас в пятнадцать ноль-ноль.

В три часа стоял у его дома, сталинской серой пятэтажки. Поднялся по лестнице, нажал кнопку звонка на обитой коричневым дермантином двери, окаймленной гвоздиками с блестящими, под золото, шляпками. Раздались шаги, кто-то глянул в смотровой глазок. Звякнула откинутая цепочка и дверь отворилась. Вытер ноги о половичок, вошел.

Передо мной стоял среднего роста, хорошо сохранившийся для своего возраста, пожилой мужчина с открытым располагающим лицом, красивым особой, мужской, появляющейся с годами красотой. На его пиджаке теснились три ряда орденских планок, в основном боевых, частью — юбилейных, значок ветерана и флотский флажок, выдаваемый за участие в дальних океанских походах.

— Лев Михайлович, — Представился. Подал руку.

Пришлось пожать и представиться самому.

— Здравствуйте. Снимайте плащ. Вот вешалка. Проходите в комнату.

По коридору, вдоль стен, уставленных стеллажами с книгами и канцелярскими папками, распухшими от вложенных бумаг, прошли в довольно большую, светлую комнату, служившую, судя по обстановке, кабинетом. Дубовые панели, массивный письменный стол с пишущей машинкой, книжные, тяжеловесные шкафы, три кресла на раскинутом по полу шерстяном туркменском ковре.

— Садитесь, — Писатель указал на кресло, стоящее особняком от двух остальных. Сам сел напротив.

— Почему, товарищ майор, Вы решили заняться этим делом?