– Но что, если они не заметят этой пластины? Что, если никто так и не заглянет в этот рюкзак?
– Возвращайся и покажи им пластину сама.
Я испуганно вжалась в потолок. Мне было страшно возвращаться в эту израненную плоть под нами. Мое лежащее на полу тело остывало и серело с каждой минутой.
– Давай, – произнес Стивен. – Я не смогу уйти, зная, что ты умерла из-за меня. Втиснись обратно в свое тело. Исправь хоть что-то в этом ужасном мире.
Седовласая пара ворвалась в спальню с рулонами бинтов в руках. Они уставились на кровь и стекло и замерли, пытаясь осмыслить произошедшее в комнате. Мужчина опустился на колени возле моего тела и взял меня за руку, нащупывая пульс.
– Возвращайся, Шелл. – Стивен ласково погладил меня по волосам. – Все будет хорошо.
– Что, если мир все равно не станет лучше?
– Шансы на это будут гораздо выше, если в мире будешь ты. Иди. Я смогу обрести покой, только если ты выживешь.
Я взглянула в его карие глаза. Меня охватило такое же беспокойство, как тогда, когда мы были в гостиной.
– Сделай меня счастливой, прежде чем расстаться со мной, – произнесла я.
– Что?
– Я собираюсь отправиться навстречу своим битвам так же, как ты когда-то. Сделай меня счастливой.
Гравитация резко дернула меня вниз, угрожая разлучить с ним. Мы схватились за руки, прежде чем это произошло.
Он наклонился и поцеловал меня, и на этот раз его прикосновение не сопровождалось видениями окровавленного неба, поля боя и черных птиц. Вместо дыма и гари я ощутила божественно сладкий вкус глазури на торте, когда сахар не пересушен. Вкус любви, к которой не успело примешаться страдание.
Наши губы касались друг друга, пока гравитация не стала слишком сильной.
Он сжал мою руку:
– Иди и проживи удивительную и насыщенную жизнь, Шелл. Возвращайся, когда станешь старушкой. Расскажешь мне, что ты сделала с миром.
Я кивнула, пытаясь удержать его пальцы:
– Поклянись мне, что ты будешь покоиться с миром.
– Клянусь.