– Да, – кивнул Джулиус. – Ты подтверждаешь, что он подписан почерком Стивена?
– О да, это он писал. – Грейси просияла, глядя на надпись. – Его почерк всегда был намного лучше моего.
От этого
– Хорошо, – кивнула я Джулиусу. – Таковы были мои условия. И если ты отдаешь себе отчет, что я делаю это исключительно ради тети, а не потому, что верю в твои привидения, я согласна, чтобы ты меня сфотографировал. Но только один раз и побыстрее.
Он жестом указал на стул с высокой спинкой и мягким сиденьем сливового цвета, расположенный на фоне черной портьеры.
– Пожалуйста, присядь.
Я подошла к стулу и с легким содроганием уселась на него. В комнате было холодно, как где-нибудь на севере в подвале в разгар зимы, и точно так же пахло плесенью. Мне вспомнились слова Стивена, произнесенные им во время моего прошлого визита:
Джулиус опустился на колени, чтобы расположить меня так, как считал нужным, и повернул мои колени влево. От этого прикосновения мне стало щекотно, но я стиснула зубы, чтобы не отшатнуться и не засмеяться. Мой скрытый марлей подбородок он повернул вправо.
– Насколько сильно ты его избил в тот день? – тихо, чтобы не услышала тетя Эва, спросила я.
– О чем ты говоришь?
– Ты знаешь, о чем. Тетя увела меня прочь так быстро, что я так и не спросила, что означали те глухие удары. Ты его что, бил головой о стену?
– Если братья огорчают друг друга, они дерутся. Такова природа наших отношений, – не выпуская моего подбородка, ответил он.
– Все в порядке? – спросила тетя Эва.
В ее голосе звучало беспокойство.
– Все нормально.
Джулиус встал.
Я сглотнула.
– Стивен писал? Тебе известно, он…
Над домом проревел самолет, заглушив и музыку, и мой вопрос. От рева двигателя фотографии на стенах задрожали и даже все внутри у меня завибрировало.
С верхнего этажа снова донеслись глухие удары и топот.