Кесси горько усмехнулась.
— Тебе повезло, тебе никто не навязывал брак.
— В этом смысле, может, и да. Но… — Гратин облизнул губы. — Я ведь любил. Может, это была не истинная любовь, но я бы отдал за свою девушку все — все, чего богатый избалованный мачо ей отдать никогда бы не смог.
— Мачо… Скорее, альфа — предводитель, — вырвалось у Кесси.
Гратин непонимающе посмотрел на нее, и пришлось объяснить:
— Это я читала… психология…
— Я думал, если уеду от нее — станет легче, — продолжил Гратин, не попросив объяснений, и, отвернувшись, уставился в темноту. — Но все продолжается и сейчас.
— Ты любишь ее?
— Не ее.
Наступила тишина. Кесси не знала, что сказать, да и не была уверена, что правильно поняла то, что услышала только что.
— Гратин… — тихо сказала она.
— Не волнуйся, — Гратин усмехнулся и снова посмотрел на нее. — Я в курсе — брак священен, и между супругами всегда любовь. Даже если муж бросает жену и беременную отправляет на край света, в лапы к своей сумасшедшей матери. Я не бунтарь. Пусть все будет, как есть.
Несколько секунд они смотрели друг на друга.
— Подпиши документы, — продолжил Гратин, не отрывая от Кесси взгляд. — И я пойду домой.
Не глядя толком на бумагу, Кесси начертила вензель Кинстонов на трех листах и протянула их перед собой. Смотреть на Гратина она боялась. Она думала, что когда разберется в сказанном Августой, станет легче, но теперь в голове крутилась новая фраза: «Между супругами— всегда любовь».
Юрген давно уже казался забытым сном. Несбывшейся мечтой. И тем не менее ни одного другого мачо-альфу она рядом с собой видеть не хотела.
Прода от 05.07.2021, 08:21
Глава 14
Наступила осень, и холодные капельки дождя все чаще барабанили по крышам, сползали по стеклам окон, расчерчивая их затейливым узором.
Кесси совсем перестала выходить из дома и даже не стала заказывать себе новые платья на осень — животик был уже настолько большим, что, как ни прячь, привлекал к себе внимание. Да и настроение у нее было странное — все время накатывали приступы тоски и одиночества, ощущение собственной беспомощности и бессилия перед миром, наполненного ревом машин, проносившихся за окном.