27 июля болгарский посол в Анкаре также написал в Министерство иностранных и религиозных дел доклад об опасной ситуации для болгарских общин в Турции. Посол предлагал поставить перед Синодом вопрос о новом священнике и назначении архиерейского наместника на место епископ Андрея (который канонически не может долго оставаться в Стамбуле, и Вселенская Патриархия лишь временно терпит его), отправив последнего в Америку. 9 августа Министерство переслало доклад посла в Священный Синод, что сыграло свою роль для принятия дальнейшего решения[416].
Согласно указу экзарха Стефана Владыка Андрей 6 декабря 1945 г. уехал из Стамбула в США. После отъезда епископа Андрея временное управление экзаршим наместничеством было поручено протоиерею Иокиму Мустреву. В 1946 г. Священный Синод решил упразднить экзаршее наместничество в Константинополе и создать вместо него «Болгарскую церковную общину» во главе с экзаршим представителем (делегатом) в Константинополе, на этот пост первоначально был назначен архимандрит Горазд. Когда после нескольких месяцев настойчивых попыток добиться разрешения на въезд о. Горазда в Стамбул стало ясно, что турецкое правительство не даст ему визу, в октябре 1946 г. экзаршим представителем был назначен о. И. Мустрев. Так как не имевших турецкого гражданства священнослужителей власти этой страны в Стамбул не пропускали, пришлось вновь назначить приходским священником уже уволенного о. Р. Петрова, а также рукоположить во иерея диакона Б. Чифлянова[417].
В середине марте 1947 г. Вселенский Патриарх Максим направил Священному Синоду Болгарской Церкви письмо, в котором рекомендовалось принять решение и сделать соответствующие распоряжения об урегулировании канонического положения болгарских церковных общин в Стамбуле, передав их в юрисдикцию Константинополя. В письме также рекомендовалось Болгарской Церкви принять участие в планируемых на 1947–1948 гг. экуменических конференциях и съездах. 27 марта Синод, в отсутствии болевшего экзарха Стефана, принял положительное решение по обоим этим вопросам, но реализованы они не были[418].
Вскоре архимандрит Горазд получил турецкую визу и приступил к исполнению обязанностей экзаршего представителя в Константинополе. На заседании Священного Синода 6 сентября 1948 г. экзарх Стефан предложил обсудить доклад о. Горазда о положении болгарской церковной общины в Стамбуле и возможности перемещения епископа Андрея (Петкова) из США в Турцию. Однако в этот день вспыхнул конфликт, в результате которого экзарх покинул заседание (через два дня он был отправлен на покой), и решение по докладу Синод не принял. По мнению болгарского посланника в Турции Ангелова, о. Горазд занимался интригами против Болгарии, а генеральный консул в Стамбуле Попаврамов подозревал, что архимандрит «на всякий случай» готовил «убежище в Турции для экзарха Стефана». В результате в докладной записке председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпова в Совет Министров СССР от 28 сентября 1948 г. рекомендовалось: «Во избежание дальнейших интриг против болгарского правительства архимандрита Горазда в Турции и епископа Андрея (Петкова Стояна) в США Министерству иностранных дел Болгарии следует также принять возможные меры»[419].
В начале 1949 г. архимандрит Горазд был отозван из Стамбула, и болгарские общины в этом городе остались окормлять протоиерей Иоаким Мустрев и священник Борис Чифлянов. В письме заведующего отделом балканских стран МИД СССР В. А. Валькова Г. Г. Карпову от 6 марта 1951 г. говорилось: «В Стамбуле назначенных священников нет, так как турецкие власти не дают виз предлагаемым Дирекцией вероисповеданий лицам. В связи с этим болгарские приходы в Стамбуле на протяжении двух лет обслуживаются двумя болгарскими священниками, которые являются турецкими подданными. По соглашению об отмене схизмы болгарская церковная община в Стамбуле находится в канонической зависимости от Стамбульской Патриархии. Фактически же община поддерживает связь с болгарским Св. Синодом, который она считает своим духовным начальством»[420].
В справке атташе посольства СССР в Софии М. Н. Петрова о положении в Болгарской Православной Церкви в июле 1951 г. констатировалась та же ситуация: «В Стамбуле в настоящее время нет назначенных Болгарской Церковью священников, поскольку турецкие власти не дают разрешения на въезд в Турцию болгарских священников. Поэтому в качестве представителей Болгарской Церкви в Стамбуле работают два священника, являющиеся по национальности болгарами, но состоящие в турецком подданстве»[421]. В результате разгоревшейся холодной войны проблема статуса болгарской церковной общины на территории Турции оставалась нерешенной до начала 1960-х гг.
После своей интронизации в мае 1953 г. Патриарх Кирилл получил восторженное приветствие от настоятеля и прихожан одного из двух болгарских приходов в Стамбуле. При этом в храме данного прихода Константинопольский Патриарх Афинагор присутствовал на богослужении, и Патриарх Кирилл расценил приветствие болгарской общины Стамбула как «признак надежды» на его признание Константинопольским Первосвятителем. Однако приехавшему на интронизацию в Софию митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову) болгарские митрополиты заявляли, «что они за свои приходы в Стамбуле борются и не собираются уступать»[422].
Ситуация нормализовалась только после признания Константинопольской Патриархией канонического достоинства Болгарского Патриархата в 1961 г. При этом, хотя болгарские приходы и пребывают в юрисдикции Вселенского Патриарха, фактически управляются Священным Синодом в Софии. В 2000-е гг. два болгарских храма и часовню Стамбула обслуживал единственный священник, который окормлял около 500 прихожан. Также существовали две болгарские церкви со своим священником в г. Эдирне и окрестностях, причем сгоревший в конце 1980-х гг. храм свв. Константина и Елены был восстановлен и вновь открыт 14 сентября 2008 г. в присутствии премьер-министра Болгарии С. Станишева[423].
На канонической территории Константинопольского Патриархата также существовала целая группа болгарских обителей, расположенных на Святой Горе Афон. К их числу относились: монастырь Зограф (во имя вмч. Георгия Победоносца), скит Успения Пресвятой Богородицы (Мариинский, «Достойно есть», Ксилургу при русском монастыре вмч. Пантелеимона) и малые обители, которых в 1905 г. насчитывалось 10: пять келий и пять калив. Первые болгарские монахи появились на Афоне, согласно некоторым источникам, еще в середине 860-х гг. Знаменитый монастырь Зограф был основан в X веке, но первоначально как греческий. Уже в качестве болгарского он, по традиции, считается вторым славянским монастырем на Святой Горе (после русского Ксилургу) — на основании подписи в документе 1169 г. В 1521 г. Зограф получил статус ставропигиального монастыря, а в XVIII–XIX веках стал одним из центров болгарского возрождения[424].
Общая численность болгарских монахов на Афоне в 1900 г. достигала 1100, в том числе 300 в Зографе, но затем их количество значительно снизилось в связи с Балканскими войнами, и в 1912 г. составляло лишь 340 монахов, в том числе 160 в Зографе. События Первой мировой войны также наложили определенный негативный отпечаток, так как Болгария воевала на стороне Германии против России, Сербии, а затем и Греции. В 1914 г. на Афоне происходили стычки болгарских и русских монахов, а в 1916 г. насельники Зографа безуспешно пытались захватить сербский монастырь Хиландар[425].
В межвоенный период в результате проводимой греческими властями политики эллинизации Афона и прекращения доступа новых насельников из славянских стран число болгарских монахов быстро сокращалось. Так если в 1914 г. в Зографе было 182 насельника, то в 1938 г. лишь 37. Общее количество болгарских монахов Святой Горы в 1930 г. составляло около 100 человек, а в 1935 г. — 84. Как и все другие обители Афона, Зограф находился в юрисдикции Константинопольского Патриархата, но монастырь имел значительную собственность на территории Болгарии, и 5 июня 1926 г. по указу царя Бориса III была создана неподвластная Болгарскому Синоду специальная комиссия (эфория), которая распоряжалась имуществом Зографа[426]. 7 июня 1928 г. указом Софийского митрополита Стефана (Шокова) Зографу в качестве подворья был передан Германский мужской монастырь св. Иоанна Рильского вблизи с. Герман (в 15 км от Софии), и 25 декабря того же года афонская обитель вступила во владение им. В июле 1936 г. Германский монастырь посетил царь Борис III, подаривший драгоценную дарохранитильницу.
В годы Второй мировой войны Афон был оккупирован немецкими войсками; и этот период сопровождался сильным голодом. В данных условиях болгарские власти и Священный Синод оказывали значительную продовольственную помощь не только «своим», но и другим афонским обителям. Так, согласно сообщению германского МИД от 8 февраля 1944 г., Болгарский Красный Крест отправил нуждающимся монахам на Афон 7,5 тонн пшеницы, одну тонну бобов, 600 кг муки, 230 кг сахара, 230 кг риса, 200 кг сыра, 30 кг соды, 20 одеял, 10 комплектов носков и рубах, 10 пар обуви. Этот груз был перевезен на корабле в сопровождении православных священнослужителей[427].
Накопленные на Афоне за много веков церковные ценности в годы войны в основном сохранились. В числе немногих исключений был случай передачи болгарскими монахами старинных книг из Зографа болгарским солдатам для дальнейшего вывоза в Софию. По этому поводу в 1980-е гг. проходили переговоры между правительствами Греции и Болгарии о возвращении вывезенных книг на Святую Гору[428].
Следует отметить, что весной 1941 г. Болгария претендовала на то, чтобы вся территория Афона отошла к этой стране. Однако уже в июне этого года Синод Болгарской Православной Церкви обдумывал гарантирование экономических интересов монастыря св. Георгия Зограф, «в том случае, если Афон останется вне границ Болгарии»[429]. После того, как это произошло, Болгарский Синод постоянно интересовался ситуацией на Святой Горе. Так 16 декабря 1941 г. он решил просить свое Министерство иностранных и религиозных дел по дипломатическим каналам воспрепятствовать планируемой отмене автономии Афона и добиться допуска послушников — болгар в Зограф[430].
В дальнейшем пополнение братии монастыря стало возможным, но желающим для этого требовалось представить шесть документов: свидетельства об образовании, крещении, несудимости, удостоверения от приходского священника и руководства общины о честности и благонадежности, а также разрешение представительства немецких военных властей в Софии. Это, в частности, видно из переписки с различными инстанциями желающего стать послушником Зографа Михаила Цекова. В своем ходатайстве в Министерство иностранных и религиозных дел от 10 мая 1944 г. Цеков отмечал, что в монастыре св. Георгия и 11 болгарских келлиях и каливах «имеется большая нужда в новых монахах, так как греческое правительство запрещало рукополагать новых монахов — болгар и не пускало кандидатов из Болгарии»[431].
В 1943 г. в Зографе проживало 57 монахов и послушников (36 из Македонии и Северной Греции, 14 из Болгарии и 3 из Бессарабии). Вплоть до осени 1944 г. Болгарская Церковь постоянно оказывала Зографу материальную помощь, и его представители неоднократно ездили в Болгарию для получения и доставки продовольствия.
Уже вскоре после окончания Второй мировой войны на насельников Зографа обрушились репрессии. В 1945 г. Салоникский трибунал обвинил семь зографских монахов, в том числе игумена, в пособничестве немецким оккупантам, хотя их вина состояла лишь в том, что они в годы войны ездили в Болгарию для закупки и доставки на Афон продовольствия. Один монах умер в ходе следствия, а остальные шесть были приговорены к различным срокам заключения — от двух до пяти лет[432].
26 сентября 1947 г. в Салониках состоялся новый суд. По обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами трибунал постановил приговорить группу русских и болгарских иноков к тюремному заключению: монаха Василия (Кривошеина) — к двум годам, монахов Панкрата и Вениамина из Свято-Пантелеимоновского монастыря — к одному году тюрьмы, а двух насельников Зографского монастыря — его настоятеля архимандрита Владимира и иеродиакона Панкрата — к одному году заключения; русского иеромонаха Владимира (Белозерского) освободили из-под надзора. Все обвинения в адрес иноков были полностью надуманы, судебный процесс являлся местью за приглашение русскими монахами представителя советского посольства и в значительной степени являлся инструментом политики эллинизации.
После этих событий политика изоляции Зографа греческими властями продолжалась еще почти 20 лет. В частности, в справке посольства СССР в Болгарии от 28 июля 1951 г. отмечалось: «В Греции (на Афоне) находится около 11 болгарских монастырей и скитов, два из которых, а именно — монастыри „Св. Георгий Зограф“ и „Достойно есть“, владеют собственностью в Болгарии. Монастырю „Св. Георгий Зограф“ принадлежит четырехэтажный дом в г. Пловдиве, большой дом в г. Софии, т. н. Германский монастырь (в с. Герман, около Софии) с 150 декарами земли и мельницей. Для управления этим имуществом создана комиссия (эфория), председателем которой назначен министр правосудия Болгарии. Монастырю „Достойно есть“ принадлежит около 200 декаров земли в с. Расово Ломской околии, в котором находится монастырское подворье и хозяйственные постройки. Этому монастырю принадлежат также две виллы в с. Княжево Софийской околии. Связь Св. Синода с болгарскими монастырями в Греции прекратилась с 1946 г. С этого времени Св. Синод, а также и Дирекция по делам вероисповеданий не имеют сведений о положении болгарских монахов в Греции, за исключением разрозненных сообщений, получаемых через третьи лица и из газет»[433].
29 августа 1952 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий отправил председателю Священного Синода митрополиту Пловдивскому Кириллу (будущему Болгарскому Патриарху) письмо относительно защиты прав православных монахов негреческой национальности на Афоне. В ноябре 1952 г. Совет по делам Русской Православной Церкви рекомендовал Патриарху Алексию еще раз запросить у митрополита Кирилла, «что делается к защите прав монахов Болгарской Церкви на Афоне?»[434]