Тайный дневник Михаила Булгакова

Глава седьмая

Явка с повинной

Михаил Владимирович Конкин считался старым работником уголовного сыска, хотя человеком еще довольно молодым. Ему было не больше сорока или, напротив, немного больше – а сколько именно, знал только сам Конкин и отдел кадров Московского уголовного розыска, где он служил не за страх, а за совесть. Во всяком случае, так думало большинство его сотрудников.

Конкин служил в уголовке еще при государе императоре Николае Втором или, как принято теперь говорить, при царе Николашке. Сам Конкин, впрочем, о такой сомнительной материи, как царь Николашка, старался лишний раз не упоминать, а если обойти ее не удавалось, называл покойного государя нейтрально – гражданин Романов.

По виду Конкин напоминал большую вяленую рыбу, но первое впечатление обманывало – это был ловкий, решительный и отчаянный человек. В прежние времена он один, в сопровождении только городового, без страха входил в ужасные катакомбы Хитровки, воспетой Гиляровским, и брал самых опасных воров и душегубов.

Что делал такой человек в советском учреждении? То же, что и все – выживал. В 1917 году, надеясь, что новая власть продержится недолго, он остался служить при большевиках. А потом вышло, как в истории с птичкой, у которой увяз коготок, и по всему выходило, что теперь ей все равно пропадать.

Работа у Конкина была чрезвычайно опасной – ему как человеку опытному и решительному доверяли дела, связанные с налетчиками. Благодаря ему было разгромлено несколько крупных банд, в том числе банда Сабана, банда Гуська и даже Кошелькова, который ухитрился ограбить ни много ни мало самого Ильича, или, говоря проще, предсовнаркома Ленина. Конкин был приговорен к смерти криминальным миром Москвы – ему не раз угрожали и даже стреляли в него, но пока что Бог, отмененный большевиками, миловал. Тем не менее старый сыскарь всегда был наготове и револьвер держал не в кобуре, а на специальном устройстве в рукаве кожаной куртки. Одно движение – и револьвер падал ему в ладонь. И вот тут-то никто бы не позавидовал врагам Михаила Владимировича.

Но револьвер в рукаве был не единственной защитой Конкина. Всякий раз, уходя из дома, Михаил Владимирович прилаживал к двери волосок. Если по возвращении волосок оказывался на месте, он без страха открывал дверь ключом. Сегодня, вернувшись со службы, он нашел волосок на положенном месте и спокойно вошел в квартиру. И тут же понял, что промахнулся. В единственной на всю квартиру комнате стоял седоволосый бандит и отвратительно скалился, глядя на Конкина. – Господин Конкин? – спросил он издевательски.

Конкин не стал тратить время на глупые вопросы вроде «кто вы?» и «что вам надо?». Человек, который так мастерски вскрывает двери, наверняка взломщик высокой квалификации, а вся эта публика ходила у Конкина в смертельных врагах.

Револьвер послушно скользнул ему в руку, и следователь, не целясь, выстрелил в голову незваного гостя. Тот повалился на пол, истекая кровью… Впрочем, нет, не повалился. На глазах изумленного Конкина случилось что-то фантастическое. За миг до выстрела седоволосый молниеносно уклонился в сторону. Пуля прошла мимо, с визгом ударила в стену и застряла в ней.

– Рефлексы неплохие, – похвалил сыскаря седоволосый. – Однако ваши намерения написаны у вас на лице. Перед тем, как спустить курок, вы чуть прищуриваете левый глаз. Я ловлю этот момент и легко уклоняюсь. Еще одна ошибка – вы стреляете в голову, а эта часть тела куда более подвижна. Именно поэтому в непредвиденных обстоятельствах рекомендуют стрелять в туловище. Так попасть гораздо проще.

– Спасибо за науку, – сухо отвечал Конкин и выстрелил снова – на этот раз, как и положено, в туловище.

Однако за миг до выстрела кто-то сильно дернул его руку вверх, так что пуля ушла в потолок. Невидимый враг заломил ему руку за спину так, что револьвер упал на пол, а сам Конкин оказался в унизительном согнутом положении.

– Благодарю тебя, Ганцзалин, – проговорил седоволосый. – Наш добрый хозяин обладает отменными навыками, так что в этот раз ты меня спас от верной смерти.

Наконец и Конкин созрел до вопросов.

– Кто вы, черт побери? – прохрипел он, тщетно пытаясь выкрутиться из рук супостата, который все время оставался за спиной и которого он даже разглядеть толком не мог. Однако освободиться оказалось не так-то просто. Конкин был довольно сильным человеком, но тут столкнулся с силой куда более серьезной и, в конце концов, вынужден был оставить пустые попытки и замереть на месте.

– Меня зовут Нестор Загорский, – отвечал гость, – и я уполномочен передать вам привет от Карла Петровича Маршалка.

Конкин настолько был изумлен, что даже попытался из согбенного своего положения взглянуть на человека, отрекомендовавшегося Загорским. Маршалк был прежним, дореволюционным еще главой уголовки, однако и фамилия Загорского любому российскому сыщику была хорошо знакома.

– Я прошу вас сесть, – сказал Нестор Васильевич, – и, с вашего позволения, мы поговорим.

Державший Конкина таинственный Ганцзалин оказался китайцем с довольно зверской рожей. Он подобрал с пола револьвер следователя, а его самого подтолкнул к креслу, куда Михаил Владимирович вынужден был практически упасть. Он стал судорожно растирать руку, которая занемела так, словно ее зажали в тисках.