В том же 1708 году Карл XII выступил в поход на Москву. Сына Алексея государь ещё числил своим помощником, поручил ему спешно укреплять столицу. Но Алексей вместо руководства работами вдруг… умчался в Суздаль, к матери. Спрашивается – зачем? Кстати, этот случай вызвал первую серьезную трещину в отношении отца к сыну. Алексей тоже вращался в окружении дяди Абрама. Как он сам вспоминал, его втянули в компанию «с попами и чернцами», приучили «к ним часто ездить и попивать». А к Евдокии в это время стал захаживать настоятель Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Досифей. Возбуждал «пророчествами», что она скоро снова станет царицей. И тогда же ее духовник Федор Пустынный свел ее с майором Глебовым, родственником Досифея (в миру Диомид Глебов).
Хотя возникает вопрос: что же это за священники, выступавшие сводниками? И развращавшие Алексея? Но видный исследователь сект П.И. Мельников (Печерский) привел доказательства, что Досифей был связан с «хлыстами» [10]. Мы уже отмечали, что ересь обнаружил святитель Дмитрий Ростовский. Он начал против сектантов первое судебное дело, арестовал их лжехриста Прокопия Лупкина. Между прочим, Лупкин был из стрельцов, сосланных после мятежа в Нижний Новгород. Но св. Дмитрий умер, на Ростовской епархии его сменил Досифей и прекратил дело, обвиняемых выпустил на свободу. В таком раскладе все становится на свои места. «Хлысты» отрицали браки, но поощряли «духовную любовь» – внебрачную. А духовником царевича Алексея по «совпадению» оказался давний друг Досифея Яков Игнатьев, да и Абрам Лопухин тоже привечал всяких «пророков».
Но надежды заговорщиков, оживившихся в 1708–1709 годах, не оправдались. Поход Карла XII завершился гибелью шведской армии под Полтавой. Россия, доселе презираемая и оплевываемая по всей Европе, вдруг выросла во весь рост, показала себя могучей державой мирового уровня. Последовали и победы ее флота на Балтике. Вот тут-то против нее закрутили международные интриги Англия, Австрия, Польша. Ухудшение отношений Алексея с отцом оказалось очень кстати, царевичу устроили побег к австрийскому императору. Дядя, Абрам Лопухин, знал, где находится племянник. Обсуждал с австрийским послом Плейером, что у царевича много сторонников, и возможно восстание в его поддержку.
В заговоре участвовала не только старомосковская знать, но и начальник Адмиралтейства Александр Кикин, посол России в Вене Авраам Веселовский. Сам Алексей проявил полную беспринципность. Просил войска у императора и даже у шведов. Переговоры с ним вел австрийский вице-канцлер Шенборн и пришел к выводу, что выделить силы было бы можно, но разочаровал сам царевич – «не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума», поэтому проект гиблый. Шведы согласились дать Алексею армию, но ответ об этом запоздал. Беглеца уже выследили, посулами и угрозами завлекли возвращаться домой.
При расследовании случайно вскрылась и мирская жизнь Евдокии, и то, что в храмах Суздаля ее поминают «благочестивейшей великой государыней нашей, царицей и великой княгиней» (о существовании такого мирка в Суздале царь даже не подозревал, от него это тщательно скрывали почти 20 лет!). В 1718 году покатились расправы. Казнили Кикина, Лопухина, Досифея, Глебова, игуменью монастыря, нескольких монахинь. Евдокию по приговору церковного Собора били кнутом и отправили в заключение на Ладогу. Ее сын был осужден и умер в тюрьме после пыток. И все же возникает впечатление, что расследование и репрессии, невзирая на широкий размах, уничтожили не все ветви заговора, некоторые важные фигуры обошли стороной
Так, большое подозрение вызывает вице-канцлер Шафиров. Кикин, обеспечивавший побег, был тесно связан с ним. А посол в Вене Веселовский был его родственником (на родину он не вернулся, скрылся за границей). Между прочим, в 1708 году именно Шафиров вел дело Кочубея и Искры, выставив их клеветниками и выгородив Мазепу, а после этого к гетману-изменнику был послан Кикин, долго гостил у него. А после расследования побега царевича и приключений Евдокии казнили рядовых монахинь, но у суздальского епископа Игнатия (Смолы), поощрявшего все, что творилось в Покровском монастыре, нашлись неведомые заступники. Его привлекли к ответственности лишь в 1721 году и тут же амнистировали по поводу победы над шведами. Хотя он стал уже митрополитом Крутицким и Коломенским, и как раз в его время «хлысты» расплодились по Москве, угнездились в 8 монастырях. В общем, есть о чем призадуматься. Какие-то нити остались невскрытыми, замаскированными. Причем эти нити связывали между собой зарубежные державы, внутреннюю оппозицию и церковных сектантов!
А духовной сферой Петру пришлось заниматься самому – так же, как и политической, военной, административной. После смерти Адриана он прочил в патриархи понравившегося ему Стефана Яворского. Но встретил жесткую конфронтацию духовенства. В условиях войны церковный раскол был совсем некстати, и выборы патриарха отложили до лучших времен. Но сам Петр оставался глубоко верующим человеком. Например, поход на Неву в 1702 году он начал совершенно необычно для «просвещенного» XVIII века – царь со своими гвардейцами совершил паломничество в Соловецкий монастырь, получил благословение у прозорливого старца Иова (у которого бывал и раньше). Вместе с монахами и солдатами он построил церковь на Заячьем острове – и после этого выступил возвращать России её древние земли на Неве.
Царь дружил с преподобным Митрофаном Воронежским, глубоко почитал его. Сам примчался на похороны и нес гроб. Среди выдвиженцев Петра, которых он сам определял на высокие посты в Церкви, еще несколько человек были канонизированы как святые – Дмитрий Ростовский, Иоанн Тобольский, Иннокентий Иркутский. Что касается сомнительных западных учений, то хорошо известен случай, как будущий историк В.Н. Татищев нахватался их при обучении за границей и начал распространять в России. Царь самолично вылупил Татищева дубинкой, поясняя: «Не соблазняй верующих честных душ; не заводи вольнодумства, пагубного благоустройству; не на тот конец старался я тебя выучить, чтобы ты был врагом общества и Церкви».
По указам не церковных властей, а Петра, была восстановлена разваленная Адрианом Славяно-греко-латинская академия в Москве, открылась Духовная академия в Санкт-Петербурге, духовные школы в Чернигове, Ростове, Тобольске. А по Духовному регламенту, утвержденному Петром, требовалось создавать духовные школы в каждой епархии. По его же указаниям широко развернулась миссионерская работа. Только в одной Тобольской епархии было крещено 40 тысяч инородцев, открыто 37 храмов. Была основана новая, Иркутская епархия, после побед над Швецией были восстановлены Карельская епархия и Валаамский монастырь, разрушенный шведами [11].
Строящийся Санкт-Петербург государь отдал под небесное покровительство св. Исаакия Далматского (Петр родился в день его памяти) и св. Александра Невского. Построил здесь Александро-Невскую лавру, куда были торжественно перенесены из Владимира мощи святого князя, в честь этого события 30 августа (12 сентября) был учрежден новый православный праздник. С «опозданием» в 550 лет был наконец-то канонизирован устроитель Северной Руси, святой князь Андрей Боголюбский. В войсках и на флоте Петр ввел штатные должности полковых и корабельных священников, установил обязательные службы. А для всех православных царь определил обязательное ежегодное причастие Святых Тайн. Хотя бы ежегодное! Это было не снижение требований к прихожанам, а повышение! Мы уже приводили свидетельство св. Дмитрия Ростовского, что многие в России вообще забыли об исповеди и Причастии.
Ну а после того, как царь «явочным порядком» втянулся в руководство церковными делами, последовала и кардинальная реформа. Ликвидация Патриархии и учреждение Святейшего Синода. Этот шаг вызывает массу нападок как «неканонический», как насилие над Церковью, ограничение ее «свободы». Хотя на самом деле реформа «неканонической» не являлась. Святейший Синод, обладавший «равнопатриаршей» властью, был признан восточными патриархами как коллективный «брат во Христе». Сам царь, в отличие от англиканской церкви, отнюдь не претендовал на пост главы Церкви. Он выступал в Синоде «крайним судьей». Примерно так же, как св. равноапостольный Константин Великий считался «епископом внешних дел Церкви» [12].
Если же проанализировать факты, то можно прийти к однозначному выводу – петровский перевод Церкви под прямой контроль государства не погубил, а спас ее! Ослабевшая, раздираемая склоками, противоречиями, она была просто не в силах противостоять ересям, католическим, протестантским, масонским учениям. С одной стороны, как мы видели, в Церкви плодились «хлыстовские» секты и получали высокое покровительство вплоть до некоторых епископов и митрополитов. С другой, к концу Северной войны прежнего помощника Петра, Стефана Яворского, оттеснил и явно метил на пост патриарха Феофан Прокопович – интриган и протестантский реформатор. Реформа с учреждением коллегиального Синода под контролем царя предохранила Церковь от подобных поползновений. На два столетия уберегла от распада и скатывания в ереси.
ГЛАВА 3. ПЕРВЫЕ «ПРЕДТЕЧИ» ДЕКАБРИСТОВ
Петр устроил в России немало полезных новшеств. Совершал и ошибки. Нередко сам же потом исправлял их. Но закон о престолонаследии он оставил совершенно расплывчатый – преемника на троне назначал предшественник. После смерти Петра развернулась отчаянная грызня временщиков за власть. Сперва Меншиков и прочие «птенцы гнезда Петрова», опираясь на гвардию, протолкнули на престол вдову царя Екатерину. Реальную власть при ней получил Верховный тайный совет – Меншиков, Апраксин, Головкин, Толстой, Голицын, Остерман. Но Екатерина прожила недолго. На престол возвели 11-летнего Петра II, внука Петра I и сына изменника царевича Алексея.
Среди временщиков тоже кипели жестокие интриги. Меншиков свалил Толстого. Остерман, объединившись с Голицыным, Головкиным и в союзе с Долгоруковыми, свалил Меншикова. Апраксин умер сам. В результате в Верховном тайном совете регентскую власть при Петре II захватила группировка высшей аристократии, Долгоруковы и Голицыны. Та же самая «старобоярская» партия. Она обозначила отход от преобразований Петра I. Столица фактически вернулась в Москву. Была реабилитирована первая жена Петра Евдокия – бабушка Петра II. Ее поселили в особых палатах в Новодевичьем монастыре. Выделили на содержание огромную сумму, дали ей свой двор. Был издан указ о восстановлении ее чести и достоинства. Именно в это время были изъяты и уничтожены многие документы о заговоре и побеге царевича Алексея, порочащие отца и бабушку Петра II.
Однако полный поворот к «дореформенной» России был уже невозможен, ведь преобразования шли полвека – при Федоре, Софье, Петре. Аристократическая партия к такому повороту и не стремилась. Как раз она пожинала основные плоды западнических заимствований. Но в этой среде ещё со времен Ивана Грозного лелеялись другие проекты – порушить Самодержавие, подмять власть под себя. Теперь эти старые замыслы подкреплялись современными масонскими влияниями.
Сперва Долгоруковы и Голицыны окрутили юного Петра II, управляя страной от его имени. Обручили его с 17-летней Екатериной Долгоруковой. Но свадьба, назначенная на 19 января 1730 года, не состоялась. Накануне 14-летний император заболел оспой, и как раз в ночь на 19 января он скончался. Иван Долгоруков подделал завещание Петра II с целью возвести на престол его невесту, но не прокатило. Большинство членов Верховного тайного совета отвергло столь явную авантюру. Однако отбросили и завещание Екатерины I, указавшей порядок престолонаследия – за Петром II должны были идти царевна Анна Петровна и ее потомки, а за ней Елизавета Петровна.
Вместо этого «верховники» ухватились за планы коренного переустройства России, введения конституции (проект был разработан Дмитрием Голицыным). Обсуждались различные варианты, от парламентской монархии по типу Англии до выборности монарха и аристократической республики, как в Польше. Среди персональных кандидатур на трон рассматривалась и «отставная» царица Евдокия. Но она была уже в преклонных летах, тяжело больной, и отказалась. Дети Анна Петровны, уже умершей герцогини Голштинской, были отклонены. Елизавета Петровна тоже. Отвели и кандидатуру царевны Екатерины Иоанновны, герцогини Мекленбург-Шверинской. Остановились на ее младшей сестре Анне Иоанновне. Бездетная вдова герцога Курляндского, жила в Курляндии уже 19 лет. Никаких связей и опоры в России у нее не было. По мнению временщиков, такая фигура должна была стать послушной и управляемой.
В качестве условия приглашения на царство большая часть Верховного тайного совета, четверо Долгоруковых и двое Голицыных, предложили ей подписать «Кондиции». Реальная власть переходила к Верховному тайному совету. Без него императрица не имела права объявлять войну или заключать мир, вводить налоги, расходовать государственные деньги, казнить дворян и конфисковывать имущество, производить в чины выше полковника, даже самой вступать в брак и назначать наследника престола. 28 января 1730 года Анна Иоанновна подписала этот документ и прибыла в Москву. Войска и государственные чины принесли ей присягу по новой формуле, откуда исключили понятие самодержавия. Но и полномочия Верховного тайного совета нигде не оглашались, их предполагалось внедрить «по умолчанию», явочным порядком.
Но перехват власти узкой группировкой родовой аристократии устраивал далеко не всех. Противником Долгоруковых и Голицыных выступил многоопытный царедворец Остерман. К нему переметнулся Головкин. Примкнули выдвиженцы Петра I Ягужинский, Кантемир, Феофан Прокопович. Тайное стало явным, правду о «кондициях» распространили среди офицеров, служилого дворянства. Оно возмутилось, прекрасно понимая, что для него аристократическое правление обернется бедой – именно так было в Польше. Была организована многочисленная делегация дворян, в том числе гвардейских офицеров. 25 февраля явилась во дворец и подала челобитную императрице: заново рассмотреть форму правления, которая была бы угодна всему народу. Когда Анна Иоанновна подписала первую челобитную, ей подали вторую – принять полное самодержавие, а «Кондиции» уничтожить. Что и было исполнено [13].
ebooksa