– Я это знаю. И потому помогу тебе, капудан-паша.
– Поможешь? – удивился Мустафа.
– Ты желаешь, чтобы пиратские беи приняли тебя?
– Да. Это мое желание, – согласился капудан.
– Тогда я дам тебе такую возможность. Ты получишь от меня письмо к Шагин-бею. И он примет тебя одним из своих капитанов.
– К Шагин-бею? – Мустафа был искренне удивлен, что этот гяур знает самого большого берберского бея. И он даже обещает ему протекцию.
– Не веришь в мои возможности? – снисходительно улыбнулся незнакомец.
– Верю, – произнес Мустафа, заколдованный взглядом этого человека.
– Вот и хорошо. А сейчас позови ко мне того человека, что гостил на твоей галере, а ныне пассажир этого, захваченного тобой, корабля.
– Ты и про него знаешь, эфенди?
– Я многое знаю. Но не медли. Я жду его.
После этого Мустафа вышел из каюты и аккуратно закрыл за собой двери.
«Кто этот человек? Я так и не спросил его имени. Но он заставил меня повиноваться одним своим взглядом. Уж не сам ли это шайтан*? (*Шайтан – черт). Или один из таинственных дэвов – властителей судеб? Он все знает обо мне и моих планах. Ему не стоит перечить»…
***
Федор Мятелев был удивлен не менее Мустафы. Он видел перед собой кардинала Пьетро Ринальдини!
– Монсеньор?
– Ты узнал меня, Федор. А я ждал тебя.
– Здесь, монсеньор? На этом корабле? Я не могу прийти в себя от того, что монсеньор здесь!
– Здесь. Я знал, что сейчас ты не попадешь в дом Адреотиса. Я знал, что ты окажешься волею судеб на османской галере «Меч падишаха».
– Это странно, монсеньор. Падре может видеть судьбы?