Нисшедший в ад

– Хотелось бы раньше… – вздохнул Иоанн.

И они замолчали…

Многое, многое знал, слышал и видел Иуда, хотя живой огонь жег его изнутри. Такой огонь бывает, когда видишь горячо, безумно любимую женщину, смеющуюся и ласкающуюся к другому, обнимающую другого мужчину, дарящую ему любовь свою. Но это когда-то пережил Иуда. Но теперь… Пусть истоптали его мужскую любовь когда-то, его гордость – но веру, но душу… Темное дело уже жило в нем, росло, как растет сорняк среди золотой пшеницы. Но росло медленно, где-то глубоко внутри него, а теперь торопилось на свет. Что же в самом деле, – явиться к первосвященникам и откровенно ляпнуть: мечтал, любил, верил, плакал и жаждал, а обрел – и возненавидел?.. – но что первосвященники понимают в сердце, понимают в любви и ненависти, в вере? Нет, нужна причина мелкая, пустяковая, ничтожная, обыкновенная, понятная для самого грубого сознания, как эти кремни под ногами, которые неприятны, раздражают, но стараешься не думать о них, отворачиваешься, ибо мелки они для внимания… В денежном ящике тихо позвякивали монеты: золотые, серебряные, медные. Все ученики видели с каким равнодушием Иуда смотрит на деньги, кто поверит, что Иуда жаден, что из-за денег он?.. А что, – они молоды, наивны, а ох, как молодости присуще бросаться из крайности в крайность, сплеча делить всё на белое и черное, не замечая других красок. Сегодня они не верят, что Иуда жаден, а завтра они будут кричать, что он – вор. Нужен мотив, а чем жадность – не мотив? Лишь бы никто не узнал правды.

Иуда вынул из денежного ящика горсть монет, сколько зачерпнулось, и тут же закопал их. Разровнял землю, еще немного поправил. Хорошо, ничего не заметно. Сел Иуда, прислонился головой к стволу дерева и застыл в неподвижности, лишь ветер трепал его желтые, словно выгоревшая трава на солнце, волосы.

На следующий день пропажа нескольких монет была обнаружена. Дело в том, что накануне Иуда пересчитал деньги и как бы невзначай сказал сумму Фоме – мол, вон как много пожертвовали. Фома в свою очередь тоже был этим горд и не смолчал, но на следующий день, утром, когда ученики остановились на перекрестке дорог, чтобы разделить сумму и взять с собою денег для раздачи милостыни, вдруг обнаружилось, что сумма в ящике была намного меньше ранее названной. Иуда молчал и отворачивался. Но тут выступил Симон Петр.

– Я знаю, где деньги девались… – вдруг сказал он и, схватив Иуду за ворот хитона, поволок его к Иисусу.

Гремело в небе уже давно, но где-то далеко, но в это время раздался такой удар, что затряслась земля под ногами учеников, и тут же спустился такой сильный дождь, словно на небе опрокинули огромное корыто. Пока Петр тащил Иуду к дому, в котором остановились Иисус и ученики, они оба изрядно промокли. Петр одним ударом ноги вышиб дверь в доме и появился перед Иисусом при свете молнии. Он стоял на пороге, держа Иуду за ворот правой могучей рукой, и с них обоих ручьями стекала вода.

– Вот он – вор! Смотри, Учитель! – рявкнул Петр и швырнул Иуду к ногам Иисуса так, словно Иуда был не человек, а ворох ветоши.

Позади Петра собрались и остальные ученики, и так как им не очень хотелось мокнуть под весенним ливнем, то они осторожно проталкивались в дом, стараясь не задеть разгневанного Петра, который стоял прямо в дверях.

– В Писании сказано: «Не укради!», а он украл, – гремел Петр, но, встретившись взглядом с Иисусом, вдруг умолк.

Он стиснул зубы и, задрожав от гнева, шагнул прямо под упругие струи ливня, толкнув при этом нескольких учеников, которым посчастливилось оказаться на его пути.

Петр не запомнил, где он бродил под дождем. К вечеру, когда дождь прекратился и все ученики и Иисус грелись на улице у костра, Петр вернулся и увидел, что Иуда – гордый, с прямой спиной – сидит возле Иисуса, смотрит на всех смело и улыбается. Злоба закипела в груди Петра, и эта злоба была ему неприятна и тяжела. Петр, не решаясь подойти к Иисусу и даже взглянуть на Него после своей вспышки, подошел к Иоанну, который сидел ближе всех к нему, наблюдал, как Андрей ломал хрупкие тонкие ветки и подкладывал их в тихо потрескивающий костер, и слушал Иисуса.

– Где веток сухих раздобыли? – спросил Петр Иоанна, не зная с чего начать. – Дождь ведь какой был.

Иоанн вздрогнул и обернулся.

– Ты вернулся, Петр. Это хорошо. А дров и веток в доме полным-полно.

– Иоанн, давай поговорим.

Иоанн встал и отошел вместе с Петром за старую смоковницу.

– Итак, злодеям первое место? – вдруг сказал Петр Иоанну и посмотрел на него испытующе.

– Ты извинился бы, – сказал Иоанн.

Петра раздражало, что Иоанн смотрел куда-то в сторону.