Живи и давай жить другим

22
18
20
22
24
26
28
30

Я приехал через полчаса. Афра сидела у постели отца, не женщина, а воплощенное отчаяние.

– Ну да, он тяжелый человек, но он же мой отец. Сначала мама, теперь папа.

Я не знал, как ее утешить. Обнял за плечи, но она, кажется, не заметила.

Впервые за много лет Пит вызвал во мне что-то вроде сострадания. Передо мной лежал бледный худой старичок со страхом смерти в глазах. Слишком слабый, чтобы говорить. Впервые за много лет он не брюзжал и не отравлял жизнь другим. По крайней мере сознательно.

Стыдно признаться, но в тот миг я подумал, что Пит со своим инфарктом нарочно устраивает мне прощальную пакость. Ведь если он собирается еще долго балансировать на грани жизни и смерти, я вряд ли смогу бросить Афру и отправиться с приятелями играть в гольф во Франции и Италии.

– Что сказал доктор? – спросил я.

– Тяжелый инфаркт. О его шансах пока ничего сказать нельзя.

Афра непрерывно утирала красные глаза бумажным носовым платком.

Поздно вечером мы молча вернулись домой. Я приготовил Афре чашку травяного чая и сам тоже выпил, за компанию.

Афра подняла голову.

– Что это ты пьешь?

– Травяной чай.

Позже в постели я подумал, что отец Афры снимет с нее тяжкое бремя, если не слишком задержится на одре болезни и испустит последний вздох. И мне в свою очередь будет легче оставить ее с собакой, домом и подругами. С другой стороны, если она так переживает за своего несчастного папашу, то как же сильно будет скорбеть обо мне? Мне не хотелось об этом думать. А если о чем-то не хочется думать…

76

– Я достала одного, – ликовала вчера Карла по телефону, забыв представиться. Я даже несколько растерялся.

– Это ты, Карла?

– Да, я нашла лабрадора, ну почти. Он еще должен родиться, но его пока не продали. Так что вы можете его купить за восемьсот двадцать пять евро.

В этот момент из кухни появилась Афра.

– Что ж, хорошо, но сейчас я должен повесить трубку. Надо подумать.

Я повесил трубку.