Я приехал через полчаса. Афра сидела у постели отца, не женщина, а воплощенное отчаяние.
– Ну да, он тяжелый человек, но он же мой отец. Сначала мама, теперь папа.
Я не знал, как ее утешить. Обнял за плечи, но она, кажется, не заметила.
Впервые за много лет Пит вызвал во мне что-то вроде сострадания. Передо мной лежал бледный худой старичок со страхом смерти в глазах. Слишком слабый, чтобы говорить. Впервые за много лет он не брюзжал и не отравлял жизнь другим. По крайней мере сознательно.
Стыдно признаться, но в тот миг я подумал, что Пит со своим инфарктом нарочно устраивает мне прощальную пакость. Ведь если он собирается еще долго балансировать на грани жизни и смерти, я вряд ли смогу бросить Афру и отправиться с приятелями играть в гольф во Франции и Италии.
– Что сказал доктор? – спросил я.
– Тяжелый инфаркт. О его шансах пока ничего сказать нельзя.
Афра непрерывно утирала красные глаза бумажным носовым платком.
Поздно вечером мы молча вернулись домой. Я приготовил Афре чашку травяного чая и сам тоже выпил, за компанию.
Афра подняла голову.
– Что это ты пьешь?
– Травяной чай.
Позже в постели я подумал, что отец Афры снимет с нее тяжкое бремя, если не слишком задержится на одре болезни и испустит последний вздох. И мне в свою очередь будет легче оставить ее с собакой, домом и подругами. С другой стороны, если она так переживает за своего несчастного папашу, то как же сильно будет скорбеть обо мне? Мне не хотелось об этом думать. А если о чем-то не хочется думать…
76
– Я достала одного, – ликовала вчера Карла по телефону, забыв представиться. Я даже несколько растерялся.
– Это ты, Карла?
– Да, я нашла лабрадора, ну почти. Он еще должен родиться, но его пока не продали. Так что вы можете его купить за восемьсот двадцать пять евро.
В этот момент из кухни появилась Афра.
– Что ж, хорошо, но сейчас я должен повесить трубку. Надо подумать.
Я повесил трубку.